Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона

Меж тем, пока снимался с обжитого уже гнезда и приобщал себя мысленно к новому месту пребывания, все более понимал: в Пиренеях может сослужить отечеству службу, и немалую. Вроде и отгорожен сей театр войны от остальной Европы и от России тоже высокими горами, но дела в Испании происходили серьезные и, конечно же, касательные до интересов других стран. А более всего Европу интересовало, как это вдруг непобедимый доселе Бонапарт натолкнулся там на отчаянное сопротивление и увяз по горло в кровавой каше, которую сам же и заварил. Что случилось с хваленой отвагой Наполеоновых орлов, по каким таким причинам тают их силы — вот о чем не мог не задумываться генерал Репнин, коли ему выпал жребий служить России на самой западной оконечности Европы, куда из Петербурга надо было скакать чуть ли не два месяца кряду.

Французский император принял Репнина тотчас, как только тот объявился в Париже по пути в Мадрид. И с первых же слов Наполеон ударился в воспоминания о той, давней встрече под Аустерлицем, когда объезжал поле боя и остановился возле русских пленных.

Как солдат у солдата осведомился о ране: зажила ли, не беспокоит? И — поразительная память! — спросил о княгине Варваре, которой когда-то разрешил пребывать в аббатстве Мельк на Дунае, где находился на излечении Репнин.

Сам император в аббатство не приезжал, но однажды пригласил уже подлечившегося князя к себе в ставку, в Брюн. Сказал: я вас сейчас же отпущу домой, ежели дадите слово более не воевать против меня. Полковник Репнин ответил, что давал присягу служить царю и отечеству и клятве сей ни при каких условиях не изменит. Что оставалось великому полководцу, еще недавно восхищавшемуся мужеством русского командира эскадрона кавалергардов, как вновь отдать должное офицеру, верному своему государю. Безо всяких условий с первой же партией пленных князь Репнин был возвращен домой.

Определяя Репнина в послы, российский император был уверен, что и Наполеон одобрит его выбор. Так вышло перед назначением в Кассель и теперь — в Мадрид.

— Испания! — отрывисто произнес Наполеон, и Репнину на мгновение показалось, что сейчас он заговорит о трудностях тамошней войны. Но император неожиданно воскликнул: — Вы не можете представить, князь, какая там теперь жаркая погода! Конец лета. В Париже — духота. Там же — форменное пекло. Спросите Чернышева. Он был у испанской границы, кажется, весной и то едва выдержал несколько дней. Да-да, генерал, я не шучу. И если я на поле боя, когда мы были противниками, распорядился позаботиться о вашем здоровье, то как ныне я вас отпущу под нещадно палящее солнце?

Репнин осторожно возразил, что пребывают же теперь в Мадриде и его брат, король, и королева, да еще с детьми.

— Кто вам сказал о королеве и детях? Король Жозеф — да, он в Испании. Кто же, если не он, обязан управлять и военными, и административными делами? Но королева Жюли днями должна объявиться в Париже со всей семьей. Надеюсь, вы непременно нанесете ей визит. Таким образом, оставаясь на какое-то время во Франции, вы, князь, не станете даром терять время в Париже, а пребывая в обществе королевы, войдете в круг испанских дел.

Как ни был посол искушен в дипломатическом политесе, видно, не сумел скрыть своего неудовольствия вынужденной задержкой. Сие недовольство тотчас было замечено французским императором, который, впрочем, истолковал настроение Репнина так, как ему самому хотелось.

— О, я вижу, князь, вы очень устали. Сказался поспешный переезд или, может быть, беспокоит старая рана? — пытливо посмотрел в лицо посла Наполеон. — В таком случае я вас, генерал, вновь беру в плен! Да-да, и не противьтесь. Вы станете моим дорогим и почетным гостем в замке Фонтенбло.

Испокон веков Фонтенбло слыло местом, где французские короли забавлялись звериною ловлей. Святой Людовик, очень любивший уединяться здесь среди лесов, подписывал на указах: «Дано в нашей пустыне Фонтенбло». Потом, кажется, в годы Франциска Первого, здесь вознесся огромный дворец, украшенный самыми дорогими произведениями искусства.

После громких Наполеоновых побед в Италии и Египте, в Пруссии и Австрии парки и интерьеры дворца обогатились трофеями баснословной ценности, территория расширена и благоустроена. В общем, чете Репниных привычная роскошь Петергофа, Царского Села. Гатчины и Ораниенбаума вдруг здесь, в Фонтенбло, показалась бедной подделкой.

В залах дворца и в парках их закружил и завертел вихрь веселых праздников с фейерверками и маскарадами, что ни день — с новыми спектаклями и концертами, пиршеством и балами.

Николай Григорьевич танцевал с французской императрицей и королевой Голландскою, за столом сидел рядом с Наполеоном, любезно обращавшимся к гостю, а особенно к княгине Варваре Алексеевне.

Возвратившись в Париж, князь спешно распорядился по части закупок мебели и экипажей, обеденных и чайных сервизов. Короче, всего необходимого домашнего скарба, который уж лучше было приобрести здесь, в центре Европы, чем искать где-то в провинциальном, к тому же еще и разоренном Мадриде.