Тайный архив Корсакова. Оккультный детектив

– Ничего, – медленно ответил Корсаков, не сводя глаз с зеркала. – Либо ничего вообще. Либо ничего хорошего. И сдается мне, что мы имеем дело именно со вторым случаем.

– Да вы только послушайте этого фигляра! – вскричал Решетников. – Это же бред сумасшедшего! Его надо отправить в приют для умалишенных! Или… – оборвал тираду сыщик, озаренный внезапной мыслью. – Или он сам в сговоре с этими шарлатанами и пытается сбить нас со следа!

– Василий Викторович, – не обращая на него внимания, Корсаков повернулся к ротмистру, безошибочно определив, кто является главным в их маленькой компании. – Предположу, что ваш безымянный полковник догадывался о чем-то подобном, поэтому и послал меня с вами.

– Может быть, – спокойно кивнул Нораев. – Но, как я и сказал вам, пока мы не отбрасываем никакие версии. Постарайтесь предоставить доказательства того, что вы правы. И к вам, Сергей Семенович, – он повернулся к опешившему Решетникову, – это тоже относится.

– Я не уверен, что кому-то из нас стоит здесь задерживаться, – покачал головой Корсаков. – Нужно покинуть этот дом и никого сюда не впускать.

– А я не уверен, что властей предержащих устроит объяснение, что товарищ министра в чине тайного советника необъяснимым образом исчез с лица земли в ходе какого-то оккультного ритуала. Как не уверен, что санкт-петербургское градоначальство устроит предложение установить пост перед домом на одной из главных улиц города и никого не пускать внутрь по той же самой причине. – Голос ротмистра был спокоен, но тверд. – Голословного мнения партикулярного консультанта по оккультным практикам для этого недостаточно. Помогите нам понять, что здесь произошло на самом деле, – и мы сделаем так, как вы скажете. Для этих целей, господин Корсаков, поручик Постольский в полном вашем распоряжении. А мы с Сергеем Семеновичем попробуем найти тайный ход, в существовании которого он так уверен. Встречаемся здесь же через час. Что-то срочно понадобится – кричите. В доме кроме нас никого нет, мы услышим. И, Владимир Николаевич, это не просьба – не пытайтесь покинуть дом до окончания расследования. Мои люди не дадут вам этого сделать. И церемониться они не станут.

Сказав это, Нораев четко, по-военному, развернулся и вышел из зала. Решетников счел за лучшее просеменить следом. Корсаков и Постольский остались одни.

* * *

– Позвольте вопрос: у вас, жандармов, всегда принято обращаться с людьми, которые добровольно вызвались помочь, как с дезертирами, сосланными на вечныя галеры? – ворчливо осведомился Корсаков, вернувшись в кресло.

– Боюсь, что такое случается, – дипломатично ответил Постольский. – Чем я могу вам помочь?

– Ну, для начала принесите мой саквояж из прихожей, s’il vous plait [19]. – Владимир водрузил на нос очки для чтения и задумчиво перелистнул несколько страниц лежащей перед ним книги. Затем следующей. В каждой из них, без всякого почтения к древним (и безумно дорогим) текстам были безжалостно подчеркнуты отдельные абзацы, а на полях теснились заметки на русском, сделанные одной и той же рукой. Похоже, неизвестный читатель пытался найти общие звенья в десятке оккультных гримуаров, параллельно отмечая, кому из участников будущего ритуала поручить каждую часть. Перед глазами мелькали фамилии – Мартынов, Сомов, Танчаров, Брохов, Кузнецов… Не хватало двух – Неймана и Штеффель. Почерк Амалии был Корсакову знаком. Оставалось предположить, что пометки оставлял Олег Нейман, который и руководил ритуалом. Окончилось все трагедией – в этом у Владимира сомнений не было. Но почему? И была ли это ошибка, или исход был спланирован заранее…

От размышлений его оторвал вернувшийся Постольский. Владимир взглянул на него поверх очков, став похожим на строгого преподавателя гимназии:

– Скажите, как у вас обстоят дела с латынью? Арамейским? Древнеегипетским?

– Прескверно, – невозмутимо ответил поручик, водрузив на стол корсаковский походный набор.

– Что ж, тогда мы здесь надолго, – тяжко вздохнул Владимир. – Для начала наденьте-ка вот это.

Он кинул молодому жандарму извлеченный из саквояжа медальон на цепочке. Павел поймал его на лету и с интересом начал разглядывать.

– Колдовская звезда?

– Пентаграмма, или же пентакль, вообще-то, но называйте как хотите, – фыркнул Корсаков. – Наденьте и не снимайте, пока мы не выйдем отсюда.

– Зачем?

– Затем, что всевозможные бесплотные духи очень любят использовать людские тела как комфортабельные транспортные средства. С амулетом им будет сложнее это сделать. И не беспокойтесь, от церкви вас за это не отлучат, а грех ведьмовства я возьму на себя.