Тайный архив Корсакова. Оккультный детектив

24 декабря 1880 года, вечер, Дмитриевское военное училище, Москва

Погода стремительно ухудшалась и вокруг славной военной школы. В коридорах училища царил холод и гуляли сквозняки. Из-за плотных стекол слышался дикий свист вьюги, а из окон виднелась лишь белая круговерть. Но не от этого похолодела спина и застыли все жилы Корсакова, стоящего в дверях квартиры полковника.

Только благодаря лохмотьям, сохранившим следы полковничьих регалий, в окровавленной фигуре на полу кабинета можно было признать командира эскадрона Панина. В реальности нанесенные ему травмы выглядели куда страшнее, чем в сухом описании осмотра места преступления. Корсаков подавил позыв тошноты.

Самым страшным было то, что полковник еще был жив. Его грудь часто, но слабо вздымалась. На губах пузырилась кровь. Рядом с ним на колени припал доктор Красовский. Чагин остановился за дверью и встал на страже.

– Как он? – только и смог спросить Владимир.

– Боюсь, с такими ранами не живут, – горестно заключил Красовский. – Я могу лишь попытаться облегчить его страдания.

Панин захрипел. Корсаков, подавляя желание отвернуться, опустился рядом с полковником. Тот искал глазами кого-то, явно не различая склонившихся над ним людей. Наконец его взгляд сфокусировался на Красовском.

– Леша… Это он… – тихо прохрипел полковник. Каждое слово причиняло ему дикую боль, но военный продолжил: – Он… вернулся… за… нами…

Усилием воли он поднял дрожащую окровавленную руку. Владимир аккуратно накрыл ее своими ладонями. Перед глазами встал образ офицера, того самого, четвертого, с дагеротипа в кабинете Сердецкого.

Он стоял в бежевой форме уланского майора посреди окруженной осенними деревьями поляны в лесу, утопающем в утреннем тумане. Затем Корсакова словно отбросило назад – он летел сквозь строй солдат, каждый из которых вздымал и опускал хлесткие пруты, рассекая воздух. Полет Владимира закончился резкой остановкой на другом конце солдатского ряда. Майор в бежевой шинели исчез вдали – и вдруг он с неправильной, нечеловеческой скоростью оказался перед Владимиром. Форма его начала рваться и расходиться по швам, обнажая кожу, на которой проступали кровавые полосы. Плоть сползала с него лоскутами, оставляя лишь красное мясо. Нетронутыми оставались только глаза. Но они выражали не боль. В глазах казненного офицера плескалась кошмарная, обжигающая, разрывающая душу ненависть.

Корсаков выпустил руку Панина, оборвав видение, и отпрянул, чуть не повалив гостевой стул. Панин еще раз со свистом втянул воздух и затих окончательно.

– Алексей Осипович, – хрипло обратился он к Красовскому. – Кажется, нам нужно поговорить.

Корсаков наказал Чагину закрыть дверь и никого не пускать. Владимир понимал, что затея эта бессмысленная – в училище остались только испуганные юнкера в своей спальне, ротмистр, Красовский, Белов и он сам. Кто может заглянуть в комнату полковника? Кто вообще захочет это сделать, зная, что там лежит?

Вместе с Красовским он переместился в гербовый зал. Украшенное к Рождеству помещение с елью по центру сейчас выглядело издевательски празднично.

– Это вы нашли Панина? – спросил Корсаков.

– Да, – подтвердил врач. – Я попросил Белова приглядеть за Свойским в лазарете и пошел к полковнику.

– Зачем?

– Спросить, остается ли в силе праздничная служба. Вы сами видите, какая там вьюга. Я опасался, что отец Василий до нас не доберется.

– Значит, Белов и Свойский остались у вас… А где был Чагин?

– У себя, в дежурке. Я позвал его, когда обнаружил Николая Сергеевича.

– А местонахождение юнкеров могу подтвердить я, – кивнул Корсаков. – Значит, пока что мы не знаем, где находился и что делал наш дорогой ротмистр…

– Неужели вы подозреваете… – начал доктор.

– Алексей Осипович, убиты начальник училища и его заместитель. Простите, но мне сложно поверить в то, что неизвестный злоумышленник дважды проник к вам извне. Боюсь, что убийца сейчас здесь, в этом училище, и находился тут с самого начала.

– О господи… – прошептал полненький врач.

– Позвольте вопрос: кто такой этот «он», о котором говорил Панин? Откуда он вернулся?

– Неважно. Это невозможно. Просто бред умирающего.