Тайный брак

Эйлерт решил бы, что заблудился, ошибся домом, но он слишком хорошо помнил и расписные глиняные вазоны с цветами по обе стороны от крыльца, и фигурную вывеску с нарисованным на ней гончарным кругом над входом в мастерскую. 

― Лавка закрыта, ― мужик продолжал смотреть подозрительно, исподлобья. ― Завтра приходи, если что нужно. 

― Мне нужна рейва Анналейса Дагейд… Ренсли.

― Нет здесь такой. Ступай, незнакомец, и не беспокой попусту честных людей. Видать, та рейва не слишком честной была, если к ней по ночам всякие лихие люди ходят. 

Эйлерт проглотил обиду: лихим человеком его еще никто не называл. Узнать о судьбе синеглазки было важнее. Неужели она не пережила появления магии? Как ему самому дальше жить, если окажется, что одна-единственная ночь с ним стоила Анналейсе жизни?!

― Почему ― была? Что ты о ней знаешь? Скажи, отблагодарю! 

Одну из оставшихся четырех золотых монет перед расставанием с обозниками Эйлерт разменял на сотню серебряных. Сейчас он похвалил себя за это мудрое решение: теперь будет, что кинуть в широкую заскорузлую ладонь, которая оказалась под его носом прежде, чем он успел договорить. Отсчитал десяток серебрушек, ссыпал в подставленную пригоршню. 

Гончар, не открывая калитки, положил поверх нее локти, усмехнулся хитро:

― Значит, правду говорят соседи, что хороша собой была прежняя хозяйка?

― Так куда она подевалась?! ― Эйлерт начал злиться.

Обсуждать красоту своей жены с этим грубоватым простолюдином он не собирался! Владей он силой, как раньше, уже припугнул бы нахального мужика, показав ему щупальце бездны. Но теперь приходилось терпеть и ждать, чтобы услышать хоть что-то полезное. Например, что Лейса жива…  

― Так съехала. Продала дом с мастерской и лавкой меглеру, который перепродажей домов занимается, и исчезла еще до нашего с сыном появления. Где ее искать, я тебе не подскажу. Сам не знаю.

Выходит, Лейса жива! Но куда она подалась? Зачем? Неужели из-за магии?!

― А меглера как зовут? Есть у него своя контора? ― Эйлерт схватился за единственную ниточку, как тонущий за соломинку. 

― Имя скажу, а где принимает ― не ведаю. Нас знакомые свели. ― Гончар обернулся к сыну. ― Тьен, неси купчую. Ты знаешь, где лежит.

Парнишка быстро сбегал в дом, вернулся, передал отцу свиток. Тот развернул его, поднес к лампе, прочел едва ли не по буквам: «Ши-мон Ш-ваб-р». 

― Иди обратно и спрячь, где положено, ― вернул свиток сыну. Снова подступил к калитке, глянул на Эйлерта равнодушно. ― Ищи, значится, меглера Шимона Швабра, незнакомец. Больше ничего не знаю. И ступай уже, некогда мне тут с тобой… 

Эйлерт и сам заторопился. Понял: больше у нового владельца дома ничего полезного узнать не выйдет. А вечер тем временем обещал вот-вот перейти в ночь. Провести ее под открытым небом ― невелика радость. Надо позаботиться об ужине и ночлеге. Уже шагая по улочке квартала мастеровых в сторону ратуши, вспомнил, как Анналейса водила его обедать в тратторию. «Вот туда и наведаюсь», ― дошел до ратуши и зашагал вверх по склону холма в сторону крепости. 

В саму крепость Эйлерт идти не спешил: на ночь ее ворота запирались, а каждого, кто в них стучал, маги-стражники проверяли с особым тщанием. Они быстро определили бы, кто он и откуда, и доложили начальству. Этого Эйлерт пока не хотел. 

С таверной рейва Гагара ему повезло больше, чем с домом Анналейсы. Здесь окна и двери были открыты, из них лился свет и неслись аппетитные ароматы вперемешку с музыкой и людским гомоном. Не снимая капюшона, скрывающего изуродованное лицо, Эйлерт переступил порог, отыскал взглядом стол в темном углу. За столом сидели два мужика из простонародья ― в меру нетрезвых, в меру веселых. 

―  Могу я угостить вас бракаренсой, почтенные рейвы? ― приблизился к ним Эйлерт и кивком указал на свободную скамью.

― Присаживайся, чего уж, ― согласился один.

Второй согласно кивнул и тут же пьяно икнул, запоздало прикрыв рот ладонью.

Подавальщик, шустрый вихрастый парнишка, заметив нового посетителя, торопливо подошел к столу. 

― Чего вам подать, почтенный? ― поклонился Эйлерту, старательно отводя испуганный и одновременно любопытный взгляд от его обожженного лица. 

― По кружке бракаренсы мне и добрым рейвам, ― приказал сын Дома Ночи. ― Ребрышки на углях и пару лепешек с острой посыпкой. 

Подавальщик умчался и почти сразу вернулся с выпивкой.

Эйлерт кинул рейвам:

― Угощайтесь, ― и сам приложился к одной из кружек. Сделал длинный глоток, крякнул довольно, стукнул кружкой по столешнице. ― Славный вечер, рейвы!

― Славный! ― поддержал тот рейв, что был немного трезвее. Изувеченное лицо Эйлерта его ничуть не смущало. ― Мы уже десяток дней всем городом празднуем победу наших магов над драконами! 

Эйлерт поднял кружку, сделал новый глоток:

― За магов! ― провозгласил торжественно. Потом спросил вроде как невзначай. ― А вернулся ли кто из Гнездовья? Или все там полегли? 

― Ты что такое говоришь, рейв…

― Дьярви, ― представился Эйлерт.