Тайный брак

— Конечно. Молодой человек, полный жизни, очаровательный, добрый, с хорошим характером и острым умом. Чего еще может желать юная девушка?

Мать с трудом остановилась: она готова была и дальше перечислять его достоинства.

— Изабелла о нем другого мнения, — вырвалось у меня.

Королева нахмурилась.

— Откуда тебе известно?

— Она говорила. Изабелла знала его… о нем. Видела его. И не хотела, чтобы он стал ее мужем.

Лицо матери потемнело от гнева.

— Ты чересчур много болтаешь, моя дорогая. Твоя сестра Изабелла, милая, незабвенная дочь, была тогда слишком молода и не очень разумна. Она не больше, чем ты сейчас, понимала, что для нее хорошо, а что нет… Но, к счастью, рядом с тобой мать, которая знает, что тебе надо, и может позаботиться о тебе.

Выражение ее лица опять изменилось, теперь оно излучало благожелательное достоинство, такую уверенность в своей непогрешимости и правоте, что меня так и подмывало спросить: но где же все эти годы пребывала наша мать, так любящая всех своих детей? Где?!

Конечно, я не решилась даже рот раскрыть.

Мать между тем продолжала:

— Изабелла еще ребенком так влюбилась в Ричарда, который вполне этого заслуживал, что не видела больше ничего вокруг. Ей жилось очень хорошо в Англии… Так же будет и тебе, дорогая. Кто из принцесс не мечтает стать английской королевой? Нынешний король там, я слышала, очень болен, бедняжка. Говорят, долго не протянет. И тогда твой супруг Генрих станет королем Англии. Разве это не превосходная перспектива для тебя? Ты будешь рядом с ним на троне… Королева… И разве ты не возблагодаришь потом свою мать, которая превратит эту волшебную мечту в явь?

— Изабелла могла бы остаться королевой Англии, — сказала я с грустью, если бы согласилась тогда…

— Довольно этих воспоминаний! Да успокоит Господь ее душу. Но он забрал ее у нас, и мы должны с этим примириться. Мы любили ее, однако временами она бывала неразумной, как все дети. Особенно когда они не прислушиваются к советам старших, к тем, для кого их судьба — тоже главная забота в жизни… Да, Изабелла поступила неумно, несообразно. Однако вскоре мы сможем сказать, что проигрыш старшей сестры обернется выигрышем для младшей…

Она замолкла. Лицо ее снова выражало сплошную доброжелательность.

— Ты очень похожа на сестру, что сразу бросается в глаза, когда смотришь на твой портрет. Думаю, английскому принцу это весьма понравится.

— Он намеренно так нарисовал, — сказала я. — Художник… Чтобы подчеркнуть сходство.

Мать лукаво улыбнулась.

— Чтобы всколыхнуть в принце воспоминания о той девочке Изабелле…

В ее словах мне слышалось что-то бездушное, жестокое, расчетливое.

— Но я… я не хочу так… — сказала я.

Мать предостерегающе подняла руку. В ее глазах я легко прочитала угрозу. Она не хотела слушать и знать о моих желаниях и чувствах. Тем более если те не совпадали с ее замыслами и намерениями. Мне полагалось молчать и ничему не противиться.

— Вскоре сюда прибудет посольство английского короля, — уже сухо и деловито сказала она. — Герцог Йоркский уже высадился на континенте. В Париже будут обсуждаться очень важные государственные дела. Несомненно, он и его спутники пожелают увидеть тебя… — Ее холодный взгляд потеплел. — Свое мнение они выскажут королю и принцу Генриху. Нам следует позаботиться о тебе. Ты должна произвести самое благоприятное впечатление. Не так ли?

Я молчала.

— Тебе нужно стать более оживленной. Не очень-то хорошо, если англичане скажут, что французская принцесса скучна и неинтересна. Из твоей сестры Изабеллы жизнь била ключом. Постарайся и в этом походить на нее… Если они будут обращаться к тебе по-английски, ты должна уметь ответить на том же языке, показать, что владеешь им. Тебя ведь не зря обучали в монастыре? Завтра я пришлю к тебе портниху, и еще много чего нужно будет сделать. Ты должна очаровать посольство английского короля.

Я понимала, выхода нет, оставалось только покориться и ожидать своей участи.

О, как я хотела бы снова вернуться к мирной жизни в Пуасси!

Начались приготовления. Теперь я часто видела мать. Проведя большую часть жизни в обожании и ублажении самой себя, она при желании и необходимости могла поделиться и с другими приобретенным опытом. Она приняла деятельное участие в моем гардеробе: сама выбирала цвета и оттенки материи для платьев, фасоны рукавов и юбок; одобряла или порицала портних и кружевниц — словом, непрерывно наблюдала за их работой, успехами и промахами. Со стороны могло показаться: обсуждаются не цвета и фасоны одежды, а вопросы войны и мира, благополучия государства и его граждан.

Впервые для меня достали из сокровищницы драгоценные украшения и разрешили примерять их. Я непрерывно упражнялась в своем английском; меня срочно учили танцам, чему в монастыре, к огорчению матери, совершенно не уделяли внимания. Меня так загрузили всякими делами, что почти не оставалось времени на размышления о происходящем.