Тайный брак

— Все выглядело довольно выразительно, впечатляюще, ничего не скажешь, — говорил Генрих, — но, насколько я наслышан, при жизни отца этот юноша не оказывал ему достаточного внимания. Кроме того, зачем забывать, что его родитель тоже повинен в заговоре и подстрекательстве к убийству беззащитного человека — своего родственника, герцога Орлеанского…

Я поведала супругу, как счастлива, что обрела добрую наперсницу в лице жены его брата, и он порадовался за меня.

— Она хорошая женщина, — согласился он со мной, — а Кларенс хороший брат и друг. Я не скрываю, что люблю его больше всех своих родных, хотя многие, возможно, считают Бедфорда более достойным человеком. Но ведь мы не всегда любим других за их достоинства. Сердцу не прикажешь. Наш мир, как и наши чувства, весьма странно устроен.

— Мне кажется, — сказала я, — Маргарет очень страдает, что так редко видит мужа.

— Он солдат, — коротко ответил Генрих. — Как и остальные из нас.

— Как стало бы жить чудесно на земле, если бы все войны сразу окончились! — воскликнула я.

Он добродушно рассмеялся, но я видела, что согласиться со мной он не может. В его глазах вспыхивали мысли о новых сражениях, его взор горел пламенем недавней победы. Я снова с печалью ощутила, что, невзирая на нежность и любовь, которые он испытывал ко мне, его наивысшей страстью всегда оставалась возможность помериться силой с противником и добиться во что бы то ни стало победы над ним. Любопытно посмотреть, подумалось мне, что делал бы он в мире, где нет войн. Каким бы он тогда стал?

Но такого мира, я понимала это уже тогда, быть на земле не могло.

Сразу после взятия Монтюро король Генрих двинул свою армию на Мелун. Он все ближе подбирался к Парижу.

Меня с отцом и матерью и с небольшим количеством прислуги он разместил неподалеку от своего военного лагеря.

Я не могла не удивляться тому, с какой заботой и добротой он относился к моим родителям. Это трогало меня до глубины души. Со стороны никому бы и в голову не могло прийти, что мой отец — король, потерпевший поражение, а Генрих — победитель. Отцу он уделял самое нежное внимание, следил, чтобы тот ни в чем не нуждался.

Выбрав для нас помещение, он сказал мне:

— Жилище расположено так, что твой отец не будет слышать шум битвы. Не хочу, чтобы эти звуки лишний раз расстраивали его. Зато я смогу чаще наведываться к тебе, потому что Мелун не так далеко отсюда. Еще он сказал: — Я знаю, твоего отца успокаивает музыка, а потому велел привезти сюда музыкантов…

Мне оставалось лишь восхищаться вниманием и добросердечностью этого прошедшего воду, огонь и медные трубы воина.

Мелун пал, и осталась следующая цель короля Генриха — Париж, сдавшийся победителю без сопротивления.

Не без душевного содрогания думала я о том, как войду в нашу столицу бок о бок с ее завоевателем.

Генрих, видимо, тоже ощущал некоторое беспокойство, ожидая проявлений враждебности в этом огромном городе, а потому решил войти туда первым, чтобы принять на себя возможные всплески недовольства и погасить их к нашему появлению.

И вот мы с матерью въехали в Париж. Мое сердце клокотало в горле, так боялась я встречи со своим побежденным народом. Однако вино рекой текло по улицам из бочек и водосточных труб, а от приветственных восторженных криков хотелось прикрыть уши.

Какое облегчение я почувствовала! Народ не испытывал ко мне ни капли ненависти за то, что я оказалась в стане завоевателя. Напротив, выказывал любовь, и вполне искреннюю, а не выросшую из страха и опасений, я видела это.

В Париже мы встретили и провели счастливое Рождество. Теперь, я надеялась, наконец-то наступил конец вражде, как внутренней, так и внешней. А что еще можно желать для обеих наших стран?

Набравшись смелости, я заговорила об этом с Генрихом и поняла, как несбыточны мои надежды.

— Франция принадлежит теперь мне, — сказал он. — И, что для меня не менее радостно, ты, французская принцесса, стала королевой Англии. Однако пойми, моя маленькая Кейт: удержать завоеванное тяжело. Потребуются для этого еще большие усилия. Завоевать — это важно, но еще важней — не отдать…

И все же дни Рождества прошли весело, беззаботно. Мы веселились, пели, танцевали и вместе с Генрихом, дуэтом, играли на арфе.

О, если б подобные дни могли длиться дольше!

Но так, увы, не бывает…

Моя новая подруга Маргарет сообщила мне, что, как ей стало известно, жители Англии проявляют беспокойство: им не нравится, что король надолго забросил их и проводит время вдалеке от родной земли. Победа — это, конечно, неплохо, говорили они, и, когда победители вернутся, их встретят с должным почетом, но все-таки Генрих в первую очередь король Англии, об этом не нужно забывать…