Тайный дневник девушки по вызову. Часть 2. Любовь и профессия

Пытаюсь позвонить папе и нарываюсь на его автоответчик. Смотрю на часы. Он к этому времени определенно должен был вернуться домой с работы, может быть, даже сидеть и смотреть новости, взяв себе что-нибудь перекусить.

– Вероятно, пошел прогуляться с какой-нибудь леди, – говорит Дж. – Или не прогуляться…

– Фу, не говори мне об этом! Меня до костей пробирает, когда я думаю о том, что мои родители трахаются с другими людьми. Мне и представить их занимающимися сексом друг с другом было достаточно тяжко.

– Они тоже взрослые, малышка. Имеют право на половую жизнь.

– Но неужели обязательно делать это так явно?

– Это естественно, – пожимает плечами Дж. – У меня было больше времени, чтобы привыкнуть.

Его родители расстались, когда ему еще год не исполнился, и Дж. воспитывала мать. Они жили на пожертвования и щедроты родственников, пока она не выучилась на медсестру. Его отец появлялся в поле зрения редко, если вообще появлялся.

– Спорим, твоя мама не докладывает тебе о своих свиданиях? Похоже, она считает, что мы теперь сестры, а не мать и дочь!

– Нет, – отвечает Дж., праздно ковыряя под ногтями. – Она рассказывает мне о своих множественных оргазмах.

– Ладно, ты официально выиграл приз «Страх и Ужас Года».

Дж. улыбнулся:

– А что, у нас было какое-то соревнование?

Суббота, 29 января

Брат Томаса – собственник ресторана, в котором Томас работает. Это хорошо, потому что он обычно находит, чем нас порадовать, не вписывая дополнительную стоимость в счет. Я уже выучила, как будет по-испански «платить не обязательно» (No tiene que pagar). Это плохо, потому что брат у Томаса – горячая штучка. Настолько, что оторопь берет. Достаточно, чтобы отвлечь мысли девушки от ее номинального бойфренда.

Я слегка сочувствую Томасу, чудесному и доброму, но которого даже через миллион лет я не сочту физически привлекательным. Взрослеть в тени человека, который… ну, давайте не будем смягчать выражения – похож на божество, должно быть, весьма неприятно.

Конечно, на данный момент у Томаса есть одно очко в плюсе: несмотря на все пламенные взгляды, которыми мы обмениваемся с его братом, он практически не говорит и не понимает по-английски. Может быть, стоит приложить немного больше усилий к занятиям… Хотя спрашивать Томаса, как по-испански будет «Твой брат, мать его, такой сексапил», возможно, не самая лучшая идея.

Спрашивать Томаса, как по-испански будет «Твой брат, мать его, такой сексапил», возможно, не самая лучшая идея.

Понедельник, 31 января

Странный, очень странный разговор с Этим Парнем. Что-то его явно обеспокоило – держу пари, Сюзи или какой-нибудь другой клочок безмозглого пуха. И все, о чем он меня спрашивает, – люблю ли я его (да – или, если быть честной, – иногда). Осведомляюсь, все ли у него в порядке. Он не отвечает, только повторяет: «Это хорошо, потому что если что-нибудь такое произойдет… если кто-нибудь позвонит тебе с каким-нибудь странным текстом… я просто хочу знать…»

Ну, как-то так. Но это наводит меня на странные мысли. Что будет, если (и когда) мы с Этим Парнем расстанемся навсегда? Он был сравнительно сдержан по поводу нашего недавнего разрыва: конечно, рассказывал любому, кому было до этого дело, какое испорченное я существо – но, по крайней мере, рассказал не все и не всем. Например, Магнус не осведомлен, насколько я знаю, о моей прежней профессии. Но я содрогаюсь при мысли о том, что могло бы случиться, развяжи он язык по-настоящему.

Это до такой степени меня пугает, что, когда Дж. возвращается домой, я похожа на трясущуюся развалину.

– Я хочу попросить тебя, чтобы ты пообещал мне, – говорю я ему. – Если кто-нибудь позвонит сюда – кто угодно, о ком ты знаешь, что я его не знаю, – не говори этому человеку, что я здесь! Даже не проговорись, что вообще меня знаешь!

– У тебя проблемы? – спрашивает Дж., беря меня под локоть и ведя к дивану. – Потому что я надеюсь, ты понимаешь: я поддержу тебя, что бы ни…

И я вдруг понимаю, какой смехотворной покажется тревога о таких глупостях тому, кто был наркоманом, торговал наркотиками, сидел в тюрьме. Для человека, который буквально скатился на самое дно (к счастью, не успев погибнуть), мои проблемы выеденного яйца не стоят.

– Прости, – говорю я. – Ничего… ничего особенно серьезного. Я пока не готова тебе рассказать.

Это не потому, что я боюсь его неодобрения или того, что он исчезнет из моей жизни или станет осуждать меня. Он был со мной честен относительно своего прошлого и не ждал ничего в ответ, просто я жду подходящего момента.

Я хожу вокруг да около, роняю косвенные намеки – и решаю оставить рассказ для другого дня.

Дж. мягко улыбается.

– Ты не обязана мне ничего говорить, – говорит он. – И помни: ты – моя сестра. Что бы ни случилось, я на твоей стороне.

Спросите Бель

Дорогая Бель!