Тайный дневник Исабель

Карл начал оборачиваться, и я не смогла заставить его не делать этого. Полностью обернувшись, он быстрым движением бросил в меня чашку с кофе, которую держал в руке. Мне удалось увернуться, и я краем глаза увидела, как чашка со всем ее содержимым, меня даже не задев, грохнулась на лежащий на полу ковер. Карл, воспользовавшись тем, что я на мгновение отвлеклась, попытался отнять у меня нож. Мы в течение нескольких секунд боролись за нож, причем Карл порезал о лезвие свою ладонь, но это его не смутило. В конце концов он, пользуясь своим физическим преимуществом, так сильно завернул мне руку за спину, что я, не выдержав боли, выпустила нож.

Я почувствовала горячее дыхание Карла на своей шее. Затем он прошептал мне сердито в самое ухо:

— Кто ты, черт возьми, такая?

Я, почуяв прилив отчаянной храбрости, выпалила в ответ:

— А кто ты такой?

Он грубо дернул меня за руку, заставляя обернуться и посмотреть на него. В его стальных глазах полыхал огонь. Он вперил в меня пристальный и злобный взгляд, как будто пытался обжечь меня своей ненавистью.

И вдруг он положил ладонь сзади мне на шею. Я с испугом подумала, что он, возможно, собирается ее свернуть. Однако он притянул меня к себе и с неистовой страстью поцеловал в губы. Мне показалось, что он хочет укусить меня, хочет вонзиться в мою плоть зубами, хочет причинить мне боль. Это был не поцелуй — это было нападение.

Я почувствовала, что меня охватывает волна тепла и что в мои легкие уже почти не попадает воздух. Неожиданно возникшая жажда удовольствия заставила мои нервы сначала напрячься, а затем расслабиться. Мы прерывисто дышали, и вскоре стали дышать синхронно, так что мне показалось, что мы вот-вот оба задохнемся. Отвечая на его поцелуй, я стала действовать как зверь, который пытается продемонстрировать, что он — не менее свирепый, чем его соперник; я стала действовать с такой же неистовостью и с такой же страстностью, как и он, — как будто, чтобы прогнать его со своей территории, мне нужно было его поранить. Я не хотела ни целовать его, ни ласкать — я хотела вцепиться зубами ему в горло и исцарапать ногтями спину.

Он, отведя голову назад, оставил на моих губах ощущение боли и легкого жжения — как после прикосновения к крапиве. Теперь его губы стали обжигать своими прикосновениями мою шею, постепенно сползая вниз — в ложбинку между напрягшимися и жаждущими ласк грудями. Он резко дернул блузку, и с нее послетали пуговицы. Я в ответ стала срывать с него рубашку и, в конце концов, стащила ее с него, а затем принялась ласково гладить его торс и пощипывать его соски…

Карл застонал. У него перехватило дыхание. Он прижал мои ладони к своей груди и посмотрел мне в глаза. Я почувствовала, как под моими руками бьется его сердце и как его легкие с трудом пытаются втянуть в себя воздух. Мне показалось, что он хочет что-то сказать, но ему не хватает ни воздуха, ни слов. Он закрыл глаза — как будто вот-вот мог лишиться сознания — и через пару секунд снова их открыл. Затем — словно в моих зрачках он нашел нечто необходимое для того, чтобы прийти в себя и успокоиться, он стал таким тихим и спокойным, какой становится у берега вода, после того как она стремительно обрушилась вниз высоченным водопадом. Карл начал вытаскивать из моей прически одну за другой шпильки, любуясь тем, как мои волосы свободно ниспадают мне на плечи, и запуская в них свои пальцы, словно зубья расчески… Вытащив все шпильки, он взял меня на руки и понес к кровати.

Когда он положил меня на нее и стал раздевать, целуя все мое тело, в моей голове зазвучали громкие аккорды музыки Рахманинова.

Вот так, любовь моя, это произошло. Это была своего рода летняя гроза, которая внезапно застала меня, когда я бродила босиком по траве и наслаждалась теплом солнца. Я позволила ее каплям омыть мою вспотевшую кожу. А ты… ты находился далеко и потому не смог уберечь меня от этого ливня.

* * *

Признаюсь, брат, я пребывал в состоянии одержимости. Под одержимостью я понимал то, что мне хотелось прикасаться к этой девушке, обнимать ее, чувствовать, как ее волосы скользят между моими дрожащими пальцами, заниматься с ней любовью до изнеможения, лежать затем неподвижно, прижавшись к ней… Поверь мне, я не сомневался, что как только я удовлетворю эту свою одержимость, она обязательно пройдет — как проходит после соответствующего курса лечения болезнь.