Тайный дневник Исабель

Не успел я открутить крышку термоса, как меня заставил насторожиться странный шум голосов, смешивающийся с ревом разноголосых охотничьих рожков. Я осторожно вышел на поляну и увидел, как поодаль шествует группа егерей.

— Несчастный случай! Произошел несчастный случай!

— Что случилось? — спросил я у одного из них.

— Охоту придется прервать, ваше высочество. Вон там, выше по цепи, произошел несчастный случай.

Я тут же почему-то подумал о Ричарде и о ней, потому что их место в охотничьей цепи было примерно там, куда указал егерь. Недалеко от них находился и ты. Однако она была новичком, и, учитывая ее чудаковатость, я не удивился бы, если бы она совершила какую-нибудь глупость.

— Вам необходимо возвратиться в охотничий домик, ваше высочество. Мы созываем всех, кто участвует в охоте.

У меня не было ни малейшего желания прислушаться к совету этого усердного егеря. Я находился не очень далеко от того места, где, по словам егеря, произошел несчастный случай, а потому решил отправиться туда.

Как только я добрался до места, моему взору открылась картина, ясно дававшая понять, что переживать мне, в общем-то, не о чем. Ты сидел на большом камне и был бледным и перепуганным. В руках ты держал флягу: то и дело прикладываясь к ней и глоток за глотком поглощая ее высокоградусное содержимое, ты пытался восстановить свой цвет лица и свое спокойствие. Она держала в руках вымазанный в крови платок, которым промакивала кровь на голове, как и ты, бледного и перепуганного Бориса Ильяновича. Николай Загоронов и капитан Дерхази наблюдали за ней, не вмешиваясь, а Ричард осматривал Ильяновича, словно сыщик из Скотланд-Ярда.

— В господина Ильяновича угодила пуля, — объяснил мне Ричард. — Ему повезло: она всего лишь чиркнула его по уху. Вероятно, Ларс случайно выстрелил не туда, куда надо…

— Вероятно! — переспросил я, зная, что Ричард уже наверняка тщательно исследовал все детали.

Ричард стащил с себя шапку и с задумчивым видом почесал голову.

— Ну, если ты посмотришь на эту отметину на стволе…

Он показал мне на коре дерева длинную бороздку, свидетельствующую, похоже, о том, что это по нему чиркнула пуля. Я провел по этой бороздке пальцем.

— Это — след от пули, — сказал я.

— Да. Однако не может быть, чтобы пуля прилетела с того места, где находился Ларс. Он клянется и божится, что не стрелял за пределы своего сектора стрельбы… Он — охотник опытный. Кроме того, я еще не нашел пулю, однако и так могу сказать, что эта отметина — слишком маленькая для того, чтобы можно было предположить, что ее оставила пуля от ружья Ларса. Его пуля сорвала бы целый кусок коры.

Я обеспокоенно почесал подбородок. Ситуация становилась все более запутанной. Судя по тому, на что намекал Ричард, не ты случайно выстрелил в господина Ильяновича, а кто-то другой преднамеренно попытался его убить.

— Ты хочешь сказать, что это произошло не случайно?

— Уж лучше бы случайно.

Я посмотрел на тебя. Ты выглядел изможденным, что было несвойственно твоей надменной натуре. Однако эта твоя изможденность была, похоже, не физической, а психической. Ничего не выражающий взгляд, периодическое прихлебывание спиртного из фляги, перекошенное лицо — ты казался человеком, полностью отрешившимся от окружающего мира. Ты заслуживал моего сострадания — впервые за всю свою жизнь. Однако я без каких-либо сомнений тебя предал.

— Думаю, Ларс и в самом деле случайно выстрелил не туда, куда надо. Так что это следует считать несчастным случаем… — постановил я решительным тоном. — По крайней мере, официально.

* * *

Я помню, любовь моя, как большой танцевальный зал снова наполнился музыкой, гулом разговоров и топотом ног — наполнился этими звуками еще раз. Этот зал в левом крыле замка, выходивший окнами на самую красивую часть окружавших парк садов, был, несомненно, наиболее причудливым из всех имевшихся в замке помещений, и это, в общем-то, вполне согласовывалось с его предназначением — он был местом для развлечений.

Я, не запрокидывая голову, подняла глаза, чтобы украдкой рассмотреть сводчатые потолки, расписанные красивыми фресками, на которых мифологические существа были изображены рядом со снискавшими себе бессмертие людьми во всей гамме тонов пастельной живописи. Там были нимфы, фавны, крылатые кони, кентавры и единороги — символы неувядающей красоты и вечной молодости. Пухленькие ангелочки с малюсенькими крылышками летали туда-сюда, бросая вызов закону всемирного тяготения, а пастухи и молоденькие девушки резвились на усыпанных цветами зеленых лугах. За окнами же этого зала было очень-преочень холодно…

Я перевела взгляд с потолка на пол, задержав его на мраморе, поблескивавшем под ярким светом трех огромных хрустальных люстр. Этот мрамор, казалось, блестел сам по себе, и от его гладкой поверхности отражалось наполнявшее зал многоцветье.