Тайный дневник Исабель

Николай подошел ко мне и толкнул меня к стене. Я бросила поверх его плеча взгляд на дверь и пришла в отчаяние, увидев, что он запер дверь на засов. Мы с Николаем находились в этом доме вдвоем, а потому звать на помощь мне было некого. Оставалось лишь надеяться, что сюда вот-вот придут с озера все остальные. Я сделала шажок назад, еще один шажок — и уперлась спиной в стену.

— Я задаю вопросы и всегда получаю на них ответы. Всегда. Я — чего он, видимо, и добивался — почувствовала, что на меня сейчас будет оказано всеподавляющее психологическое воздействие, и невольно начала пасовать перед подобной угрозой, тщетно пытаясь успокоить свое дыхание, участившее из-за охватившего меня страха.

Не теряя меня из виду, Николай взял стоявшую возле камина кочергу и сунул ее конец в раскаленные угли. Я, услышав звук железа, ткнувшегося в камень, и увидев взмывшие вверх искры, задрожала от ужаса. А он продолжал давить на мою беззащитную психику.

— Все дело в эффективности данного метода. Нельзя ни в чем полагаться ни на удачу, ни на экспромт. Техника должна быть отточенной, чтобы боль была не просто невыносимой, но еще и непрерывной и усиливающейся. Это идеальный способ подавить волю. В конце концов все «раскалываются» — абсолютно все.

Николай вытащил кочергу из горячих углей. Сквозь покрывавший ее конец тонкий слой пепла проглядывало раскаленное докрасна железо. Николай удовлетворенно посмотрел на кочергу и снова засунул ее конец в угли.

— Нет ничего лучше огня. Примитивно, но эффективно. Раскаленное железо — как кислота, конец кочерги — как нож или как жало… Мне это хорошо известно, — сказал он, поднося свою обожженную руку к моим глазам. Когда я опустила взгляд, чтобы не смотреть на его руку, он попытался схватить меня пальцами за подбородок, чтобы приподнять мою голову. Я откинула голову назад и с отвращением посмотрела на Николая. — Вам не нравится? Уверяю вас, что, как только человек привыкает к боли, она становится для него приятной — приятной и заманчивой, как запретные плотские наслаждения. Мне, например, огонь помогает подчинить себе мощь своего рассудка. Обладая мощным рассудком, можно перетерпеть что угодно. Например, мощь рассудка позволяет некоторым йогам ходить по горящим углям. А теперь представьте себе, что эти кусочки кожи отрываются один за другим… отрываются медленно, обнажая плоть. Начинает течь кровь, лопаются волдыри. И все это — по живому… По живому… Ресницы: раскаленное железо сжигает их и вонзается в глаза. Рот: губы, покрытые волдырями, обожженный язык… Раскаленное железо прикасается к горлу… изнутри.

Николай стал гладить меня ладонью по лицу, оставляя на нем влажный след — след выделений его обгоревшей плоти. Обрывки его кожи скользили по коже моего лица, его мягкие водянистые волдыри чиркали по ней. Когда он прикоснулся к моим губам, мне показалось, что меня вот-вот стошнит.

— Было бы, конечно, жаль уродовать такое красивое личико, как ваше… Мне иногда нравится писать на коже раскаленным железом фразы из «Яджур-веды»[49]. Они оставляют на коже удивительные следы — мистические раны… Но мне жаль уродовать вашу нежную кожу. Поэтому, наверное…

Я закрыла глаза, чтобы не видеть его, чтобы не так остро воспринимать его садистские замашки. Однако это было бесполезно: он уже подавил мою волю. Я дрожала, у меня на лбу выступил холодный пот, а сознание мое затуманилось так, что я едва могла дышать… Я удерживалась на ногах только потому, что прислонилась к стене. Он меня парализовал. Кочерга в горящих углях раскалялась все больше, и мое истерзанное воображение рисовало мне, как она постепенно становится огненно-красной.

— На кого вы работаете? Это единственное, что интересует остальных. После того как они это узнают, они захотят, чтобы я вас прикончил. Я никогда ни к кому не испытывал жалости… Но вы так красивы! От мертвой красавицы нет никакого толку, и убивать красавицу — нелепая расточительность. Я признаюсь вам кое в чем: знаете, а я ведь до сих пор еще никому не рассказал о нашем маленьком секрете…

Я резко открыла глаза. Впрочем, от этого его признания мне отнюдь не становилось легче. Теперь на его лице читался уже не садизм, а вожделение. Я начала понимать, в каком направлении сейчас начнут развиваться события.

Николай схватил меня за плечи и стал рассматривать мое тело. Его взгляд был таким же похотливым, как и те мысли, которые вертелись у него в голове.

— И я уверен, что мы вполне сможем прийти к соглашению, которое устроит нас обоих.

— Отпустите меня, — потребовала я еле слышным хриплым голосом (на большее мои голосовые связки, занемевшие от нервного напряжения, были просто не способны). — Вы ничего от меня не добьетесь. Сюда уже вот-вот придут люди — те, что катались со мной на льду озера. Как вы собираетесь объяснять им свое поведение?

Он сжимал мои плечи все сильнее и сильнее. Я невольно задалась вопросом, как он может выдерживать боль, сжимая меня обожженными руками. Наверное, он и в самом деле использует те же методы, что и некоторые йоги, когда ходят по горячим углям… Мощь рассудка.