Тайный дневник Верити

Джереми схватил меня за руку и потянул за собой, но мне нужно было снять туфли. Я дернула его, и он остановился, пока я стаскивала туфли с ног. Водитель направился в нашу сторону.

– Эй! Какого черта вы забыли в моей машине?

Джереми схватил туфли, и мы побежали по улице, смеясь в темноте, и совсем запыхались, когда добрались до его машины. Он говорил правду. Это была «Хонда-Сивик», хотя и новой модели – хоть что-то. Он прижал меня к пассажирской двери, бросил туфли на асфальт и запустил руку мне в волосы.

Я обернулась на машину, к которой мы прислонились.

– А это правда твоя машина?

Он улыбнулся, сунул руку в карман, достал ключи. И разблокировал в качестве доказательства двери, рассмешив меня.

Он наклонился ко мне, так близко к губам, и я могла поклясться, что он уже представлял нашу совместную жизнь. Нельзя смотреть на человека так, как он смотрел на меня, – со всей полнотой прошлого – и не представлять будущего.

Он закрыл глаза и поцеловал меня. Поцелуй был полон страсти и уважения – двух чувств, которые, по мнению большинства мужчин, были не способны сосуществовать.

Мне нравилось чувствовать его пальцы в своих волосах и его язык в своем рту. И я тоже ему нравилась. Я чувствовала это по поцелуям. На тот момент мы почти ничего друг о друге не знали, но, пожалуй, так было даже лучше. Разделить такой интимный поцелуй с незнакомцем – словно сказать: Я тебя не знаю, но верю: ты мне понравишься.

Мне нравилось, что он верил, что я ему понравлюсь. Благодаря этому я сама почти поверила, что могу кому-то понравиться.

Когда он отстранился, я захотела уехать с ним. Хотела следовать губами за его губами, хотела обхватывать пальцами его пальцы. Оставаться на пассажирском сиденье, пока он вел автомобиль, было пыткой. Я сгорала изнутри. Джереми зажег во мне огонь, и я была готова на все, лишь бы он не потух.

Он покормил меня, прежде чем затащить в постель.

Отвез в «Стейк энд Шейк», и мы сидели на одном диване, ели картошку фри и пили шоколадные коктейли между поцелуями. Ресторан был почти пустым, и мы сидели в тихом углу, достаточно далеко, чтобы никто не заметил, как рука Джереми скользнула мне между ног. Никто не слышал моего стона. Всем было плевать, когда он убрал руку и прошептал, что не собирается доводить меня до оргазма в «Стейк энд Шейк».

Я была бы не против.

– Тогда отвези меня в свою постель, – сказала я.

И он отвез. Его кровать стояла посреди квартиры-студии в Бруклине. Джереми не был богат. Он едва мог позволить себе еду, которую купил мне в закусочной. Но мне было плевать. Я лежала на спине в его постели, наблюдая, как он раздевается, и вдруг поняла, что сейчас впервые в жизни займусь любовью. У меня был до этого секс, но всегда участвовало только тело, не более того.

Но в тот момент я вложила гораздо больше, чем тело. Мое сердце наполнилось – сама не знаю чем. А раньше, с мужчинами, которые были до Джереми, сердце казалось пустым.

Поразительно, насколько по-другому ощущается секс, когда задействуется больше, чем просто тело. Я подключила сердце, и нутро, и разум, и надежду. Я растворилась в том мгновении. Не в любви. Я просто… Растворилась.

Словно я всю жизнь стояла на краю скалы, а после встречи с Джереми наконец решилась прыгнуть. Потому что – впервые в жизни – я была уверена, что не упаду на землю. А взлечу.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, каким безумием было так быстро в него влюбиться. Безумием, потому что эта влюбленность не заканчивалась. Если бы на следующее утро я проснулась и ускользнула прочь, все обернулось бы короткой интрижкой, и несколько лет спустя я бы об этом даже не вспомнила. Но на следующее утро я не ушла, а значит, это превратилось в нечто большее. С каждым днем наша первая ночь повторялась вновь и вновь. Именно это и есть любовь с первого взгляда. Ее нельзя назвать любовью с первого взгляда, пока ты не проводишь с человеком достаточно много времени, чтобы она превратилась в любовь с первого взгляда.

Мы не выходили из его квартиры три дня.

Мы заказывали китайскую еду. И трахались. Заказывали пиццу. И трахались. Смотрели телевизор. И трахались.

В понедельник мы оба отпросились с работы, сказавшись больными, и ко вторнику я стала одержима. Одержима его смехом, его членом, его ртом, его умениями, его историями, его руками, его уверенностью, его добротой, новой и постоянной необходимостью доставлять ему удовольствие.

Мне было нужно доставлять ему удовольствие.

Мне было нужно, чтобы благодаря мне он улыбался, дышал, вставал по утрам.

И какое-то время так и было. Он любил меня сильнее, чем что-либо или кого-либо. Я стала для него единственной причиной жить дальше.

Пока он не узнал, что есть кое-что важнее меня.

5

Такое ощущение, что я залезла в ящик с нижним бельем Верити и теперь копаюсь в шелке и кружевах. Я прекрасно понимаю, что не должна была это читать. Я приехала сюда не для этого. Но…