Тайный дневник Верити

Вопросы ненадолго закончились, но я знала: он не спит. Наконец, через несколько минут молчания он произнес:

– Просто я не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

Он отодвинулся, освободив пространство между моим лицом и своей грудью. Он хотел, чтобы я на него посмотрела, и я подняла голову.

Он прикоснулся к моей щеке, нежно, костяшками пальцев.

– Верити, почему ты сказала Крю, чтобы он задержал дыхание?

В тот момент я поняла – все кончено.

В тот момент он понял – все кончено.

Он думал, будто знает свою жену… Но впервые действительно понял, что означает мой взгляд. А я поняла: как бы я ни пыталась его убедить… Он никогда не поверит мне. Слова Крю были важнее. Это не в его природе. Он ставит детей выше жены, и именно это я ненавижу в нем сильнее всего.

Но я все же пыталась. Пыталась его убедить. Но сложно говорить убедительно, когда по твоим щекам струятся слезы, а голос дрожит на словах: «Я сказала это, когда мы уже переворачивалась. Не раньше».

Он молча посмотрел на меня. А потом отпустил. И отстранился, и я уже понимала – это самый последний раз. Он отвернулся и обхватил Крю, словно стал его доспехами.

Его защитником.

От меня.

Я пыталась лежать неподвижно, не проявляя реакции, чтобы он решил, будто я заснула, но лишь тихо плакала. Когда слезы усилились, я ушла в кабинет и закрыла за собой дверь, чтобы Джереми не услышал рыданий.

Добравшись до кабинета, я открыла рукопись и начала печатать. Кажется, больше рассказывать не о чем. Будущего нет. Прошлого тоже.

Я добралась до конца истории?

Не знаю, что будет дальше. Я предсказала убийство Частин, но не знаю, как закончится моя собственная жизнь.

Умру ли я от рук Джереми? Или от собственных рук?

А может, ничего и не кончится. Может, завтра утром Джереми проснется и увидит, как я сплю рядом. И вспомнит все хорошее, все минеты, всю проглоченную сперму. И поймет, сколько времени у нас появится на подобные вещи теперь, с одним ребенком.

Или… Может, он проснется с уверенностью, что гибель Харпер не была случайной. Может, он сдаст меня полиции. Может, захочет заставить меня расплатиться за мой поступок.

Тогда… Так тому и быть.

Я просто въеду в дерево.

Конец

22

Я даже не успеваю осознать финал, потому что слышу, как машина Джереми заезжает в гараж. Складываю страницы в стопку и смотрю на монитор. Верити по-прежнему лежит неподвижно.

Он подозревал ее?

Сжимаю ладонями шею, пытаясь снять напряжение, накопившееся после прочтения последней главы. Как он может продолжать за ней ухаживать? Купать и переодевать ее всю оставшуюся жизнь? Просто ради выполнения данных ей клятв?

Если он действительно подозревал ее в убийстве Харпер, как он вообще может оставаться с ней в одном доме?

Я слышу, как открывается дверь гаража, и выхожу из кабинета в коридор. Джереми стоит у лестницы и держит Крю на руках.

– Шесть стежков, – шепчет он. – И куча обезболивающих. Он вырубился на всю ночь.

Он несет Крю наверх и укладывает спать. Я не слышу, чтобы он заходил к Верити на обратном пути.

– Хочешь кофе? – предлагаю я.

– Пожалуйста.

Он идет за мной на кухню, где обнимает сзади и утыкается в волосы, пока я ставлю кофе. Я прижимаюсь к нему, голову переполняют вопросы. Но я молчу, не зная даже, с чего начать.

Поворачиваюсь и тоже его обнимаю. Мы стоим так несколько минут. Наконец он отпускает меня и говорит:

– Мне нужно в душ. Я весь в крови.

И только тогда я замечаю. Капли на его руках, пятна на футболке. Кажется, пачкаться в крови становится нашей традицией. Хорошо, что я не суеверная.

– Я буду в кабинете.

Мы целуемся, и он бежит наверх. Я дожидаюсь кофе, чтобы налить чашку и себе. Я по-прежнему не представляю, как подступиться к нему со своими вопросами, но после прочтения последней главы их слишком много. Грядущая ночь может оказаться длинной.

Я слышу, как он включил воду, как раз когда наливаю кофе. Беру чашку и возвращаюсь в кабинет, а потом проливаю все на пол. Чашка разбивается. Горячая жидкость обжигает мне ноги и стекает по пальцам, но я не могу пошевелиться.

Замерев на месте, я пялюсь в монитор.

Верити на полу. На руках и коленях.

Хватаю телефон и окликаю Джереми.

– Джереми!

Верити поворачивает голову набок, словно слышит мой крик. Прежде, чем я успеваю включить дрожащими пальцами камеру, она заползает обратно в кровать. Принимает позу. Замирает.

– Джереми! – выкрикиваю я вновь, уронив телефон. Бегу на кухню, хватаю нож. Бегу наверх, прямо в комнату Верити. Отпираю и распахиваю дверь.

– Вставай! – ору я.

Она не двигается. Даже не вздрагивает.

Я срываю с нее одеяло.

– Вставай, Верити. Я тебя видела, – я в ярости наклоняюсь над кроватью. – Я это так не оставлю.

Я хочу, чтобы Джереми увидел ее истинное лицо, прежде чем она успеет ему навредить. Навредить Крю. Хватаю ее за лодыжки и начинаю тянуть. Я уже наполовину стаскиваю ее с кровати, когда чувствую, как кто-то меня оттаскивает. Поднимает в воздух и уносит к двери. И ставит меня на пол в коридоре.

– Какого черта ты творишь, Лоуэн? – лицо и голос Джереми полны гнева.