Тайный код гения

— Он умер в 1967 году в Париже, успев написать книгу под интересным названием: «Великий глобус», посвященную мировой политике.

— Опять глобус! — тихо присвистнул Вадим, но Арина укоризненно посмотрела на него.

— А почему Владимир Вольф, или Виктор Сокольский, решил пойти играть в театр? Что это? Бравада, вызов? Или что-то другое?

— Точно сказать трудно. Может, еще повод для шантажа. Если что, мол, объявлю со сцены. Или здесь были какие-то другие мотивы. Он даже переезжает на другое место жительства, чтобы замести свои следы, но это ему не помогло.

— Наверное, он читал рассказ Борхеса — «Сад расходящихся тропок» и, возможно, хотел сделать свою роль Воланда еще одним элементом для шантажа, но он сильно заигрался. И перепутал вымысел с реальностью. А может, он вдруг на старости лет возомнил себя могущественным Воландом, который может вершить судьбами людей.

— Даже подделал диплом ГИТИСа, — вставила Анна.

— Но жизнь, как и игра, имеет свои законы, и преступать их не дано никому…

Закричала Анька-младшая, и сестра встрепенулась.

— Я пойду к ней.

И вышла из комнаты.

— Конец — делу венец, — сказала вслух Анна.

— Кто знал, что все закончится этим.

— Никто! Но жизнь часто диктует такие вот сумасшедшие повороты…

Катя прощалась с Марком, она уезжала обратно в США, обещав ему писать и звонить. Она ощущала смутное недовольство собой, потому что не знала, что ей ждать от этого знакомства. Перерастет ли оно во что-то большее или нет? И нужно ли ей все это? Не лучше ли заняться всерьез наукой, а все, что касается личных дел, оставить на потом. И все же, все же.

Она сидела в кабинете Марка, он отвечал на звонки, между звонками разговаривал с Катей. Но разговор не клеился. Уже вышло время, ей нужно торопиться в аэропорт, иначе она опоздает.

Они вышли в коридор, там Марк проводил ее до дверей. И когда дверь открылась, скороговоркой сказал:

— Был страшно рад знакомству, провожать тебя не стану, иначе совсем расклеюсь. Удачи, счастья, успеха.

Она обернулась в дверях.

— Но если не будешь писать и звонить, застрелюсь, ей-богу. Все-таки не забывай.

Она протянула руку, чтобы погладить по щеке, но он перехватил ее и поцеловал Кате пальцы.

— Ну, все! Жду! Кстати, спектакль переносится на осень. Буду искать другого актера. Приезжай на премьеру.

Дверь с тугим звуком захлопнулась.

Катя вздохнула, хотелось повернуть обратно. Но это была бы глупость!

В аэропорту, когда она стояла в очереди к стойке регистрации, раздался звонок. Это был Константин Петрович.

— Я здесь, поверни голову направо.

Катя повернула и увидела его. Он подошел к ней.

— В этот раз я все-таки провожу тебя, раз не удалось встретить. Я хотел сказать: не замыкайся в себе, помни, что у тебя в Москве есть друзья, и, если ты приедешь сюда, тебя ждет радостный прием. Не думай о том, что ты далеко и одна. Это не так. Нельзя жить прошлым и считать, что жизнь закончилась. Даже если позади смерти близких людей и утраты. Помни, что говорил Булгаков: «Жизнь остановить нельзя». Вот пусть эти слова станут и твоим девизом.

— Спасибо, вы сегодня уже второй, кто говорит мне афоризм Михаила Афанасьевича.

— Ну, значит, это сущая правда. Какие тебе еще нужны подтверждения?

— Я и сама почти уверовала в это.

— Почему почти?!

— Потому что все-таки до того, чтобы окончательно поверить этому, нужно время.

— Я понял, — он заключил Катю в объятья и тут же выпустил.

— Удачного тебе полета, моя девочка, и все-таки не забывай меня. Буду рад твоим письмам и звонкам.

— Конечно, — Катя опустила голову, а потом подняла ее; на глазах блестели слезы.

— Я буду все и всегда помнить.

Уже в самолете, когда он оторвался от земли, Катя воскрешала в памяти все то, что случилось с ней во время этого приезда в Москву, словно и вправду боялась хоть что-то упустить из этих воспоминаний.