Тайный крестовый поход (ЛП)

Рядом с Альтаиром, поджав ноги и уткнувшись ему в грудь, продолжала плакать Мария. Альтаир гладил её по голове, укачивая, пока она наконец не успокоилась. А потом Альтаир смотрел, как на желтых камнях танцуют тени от костра, и слушал стрекотание сверчков снаружи и тихие шаги стражников.

Мария, вздрогнув, проснулась, и Альтаир тоже вздрогнул — он задремал, убаюканный ровным треском огня. Мария села, кутаясь в одеяло.

— Что будем делать, любимый? — спросила она.

— Малик, — просто отозвался Альтаир. Он невидящим взглядом смотрел на стену, будто не слыша вопроса.

— Что с ним?

— Когда мы были моложе. Под Храмовой горой. Я причинил ему боль.

— Но ты извлек урок из своей ошибки, — возразила Мария. — И Малик это знал. В тот день родился новый ассассин, который привел Орден к величию.

Альтаир недоверчиво фыркнул.

— К величию? Да неужели?

— Не начинай, любимый, — вздохнула Мария. — Может не сразу, но ты сможешь вернуть Ордену его прежнее величие. Ты единственный, кто на это способен. Ты, а не Аббас, — она произнесла это имя так, словно оно было ей особо неприятно. — И не какой-то там Совет. Ты. Альтаир. Альтаир, который служил Ордену на протяжении тридцати лет. Альтаир, который заново родился в тот день.

— Малик заплатил за это жизнью брата, — горько сказал Альтаир. — И рукой.

— Но он простил тебя и был безоговорочно предан тебе с тех пор, как ты убил Аль Муалима.

— А что если это было притворство? — глухо спросил Альтаир. Он смотрел на стену, на свою собственную тень, темную и зловещую.

Мария отпрянула от него.

— О чем ты говоришь?

— Возможно, все эти годы Малик ненавидел меня, — ответил он. — Может, Малик тайно жаждал власти, а Сеф узнал об этом.

— Ага, а я отращу крылья и улечу в ночь, — фыркнула Мария. — Неужели ты не знаешь, кто на самом деле ненавидит тебя, Альтаир? Не Малик. Аббас.

— Нож нашли в постели Малика, — возразил Альтаир.

— Подложили, чтобы подставить, либо Аббас, либо кто-то из его прислужников. Не удивлюсь, если это был Свами. И что за ассассин слышал спор Малика и Сефа? Когда его нам покажут? И когда мы увидим его, не выяснится ли, что он — сторонник Аббаса? Кто-то из сыновей членов Совета? И как на счет Рауфа? Думаешь, он действительно умер от лихорадки? Ты должен стыдиться за то, что усомнился в Малике. Даже слепому ясно, что это дело рук Аббаса.

— Стыдиться? — Альтаир развернулся к ней, и она отшатнулась. Стрекотавшие снаружи сверчки затихли, будто прислушиваясь к их спору. — Стыдиться того, что усомнился в Малике? А разве меня уже не предавали те, кого я любил, по более мелочным причинам? Я любил Аббаса как брата и пытался поддержать его. Аль Муалим предал весь орден, но для меня он был как отец. А теперь я должен стыдиться своих подозрений? Моя доверчивость — вот причина всех моих неудач. Я верю тем, кому нельзя доверять.

Мария прищурила глаза.

— Ты должен уничтожить Яблоко, Альтаир, — проговорила она. — Оно обманывает твой разум. Одно дело — иметь открытую душу. И совсем другое — открытую настолько, что любой сможет туда нагадить.

— Не думаю, что я бы так выразился, — сказал он, посмотрев на неё и грустно улыбнувшись.

— Может и не так, но факт остается фактом.

— Мне нужно всё выяснить, Мария, — вздохнул он. — Я должен знать наверняка.

Альтаир знал, что за ними следят, и он был ассассином и ориентировался в Масиафе лучше кого бы то ни было. Для него не составило труда выбраться из дома, влезть на барьер, окружавший двор, и спрятаться в тени крепостной стены, дожидаясь, пока мимо пройдет стража. Дыхание свое он контролировал и по-прежнему был быстр и ловок, мог влезть на стену, но…

Может и не с такой легкостью, как прежде, но он должен это сделать. Рана, полученная в лагере Чингисхана, давала о себе знать. Было бы глупо переоценить свои возможности и свалиться на спину, словно дохлый таракан, прямо под ноги приближающейся страже лишь потому, что не успел вовремя прыгнуть. Прежде чем продолжить путь вдоль стены, Альтаир немного передохнул, а потом пробрался по западной стороне цитадели к южным башням. Убедившись, что поблизости нет стражи, он прокрался к башне и спустился на землю. Потом вошел в зернохранилище, откуда вниз уводили ступени к тоннелям под крепостью.

Там Альтаир остановился и, прижавшись спиной к стене, прислушался. Он услышал, как по тоннелям текут ручьи. Тюремные камеры Ордена были недалеко; они так редко использовались, что если бы не сырость, их бы давно превратили в склады. Альтаир был почти уверен, что в данный момент Малик — единственный заключенный.

Он полз вперед, пока не увидел охранника. Тот сидел, прислонившись спиной к стене тюремной камеры, и спал, опустив голову. Охранник сидел вдалеке от камер, с его позиции их не было даже видно, поэтому Альтаир не совсем понял, что же он охраняет. Безалаберность воина одновременно возмутила Альтаира и вызвала у него вздох облегчения. Он прокрался мимо охранника и сразу понял, почему тот сидел так далеко.