Тайный любовник

– Жалко, что папа забрал телек с большим экраном, – пожаловалась Меган.

– Как сказать. На большом экране мы бы разглядели мои морщины.

– Сделай подтяжку. Папа сказал, что он и сейчас готов.

Аллисон чуть не застонала. Для Меган, дочери хирурга-косметолога, пластическая операция была чем-то вроде мытья рук – раз надо, так надо, неизбежное зло, так сказать; любая женщина, которой за тридцать, уже сделала парочку. Но если Дугласу удастся усыпить ее, держа при этом в руке скальпель, он скорее перережет ей горло, чем уберет морщины.

– Кто этот классный мужик? – Меган показала пальцем на человека, прислонившегося к стене, оторвав взгляд Аллисон от своего собственного изображения. – Смахивает на рок-звезду или что-то вроде.

– Что-то вроде, – ответила Аллисон, удивившись, что девочке удалось разглядеть в бродяге черты, отличающие его от других бездомных. – Он живет на улице.

– Бродяга? Ну уж нет. Знаешь, он похож на знаменитость, которая скрывается.

Если и были у Аллисон сомнения насчет необходимости разобраться с этим человеком, теперь они улетучились. Дети видят многое с ясностью, которую взрослые теряют навсегда. Возможно, здесь и кроется тот замечательный материал, о котором она так долго мечтала.

Аллисон слегка улыбнулась и позволила себе немного пофантазировать. Вот бы ей стать популярной телеведущей, чтобы Дуглас и его Бонни всякий раз, включая телевизор, видели на экране ее улыбающееся лицо. Пусть тогда таскает ее в суд хоть каждую неделю. Она перекупит его собственного адвоката. Пусть пообещает Меган меховое манто на Рождество – та скажет, что у нее дома целых три.

Первым делом надо будет перебраться из этого временного жилища в дом, где все работает. Тогда Дуглас не сможет утверждать, что она неспособна обеспечить дочери приличные жилищные условия. Самое смешное, что именно Дуглас купил этот дом и навязал его ей при разводе.

На этот раз, поклялась она в душе, она сама обеспечит их приличным домом и уровнем жизни, освободится от домогательств Дугласа, а уж если все будет принадлежать ей, никто не сможет отнять у нее ни ее материального благополучия, ни ее душевного покоя… Ни ее дочь!

– Это все? – спросила Меган, вернув ее с облаков на землю.

Аллисон взглянула на экран и увидела, что там обсуждают местные налоги.

– Да, на этот раз все. Я еще один репортаж делала, но не знаю, покажут ли они его сегодня.

– Вот бы еще разок взглянуть на того клевого мужика. Мне бы поближе посмотреть, спорю, я бы угадала, кто он.

– Поживем – увидим, – ответила Аллисон, прибегнув к обычной родительской уловке.

На самом деле ей запала в голову та же мысль. Ей требовалась его фотография – ее можно увеличить и вглядеться поближе. Меган права, размышляла она, все еще видя того бродягу мысленным взором. Он действительно чем-то напоминает этих длинноволосых рок-певцов. Но двигается он как спортсмен, не как мускулистый футболист, скорее как гибкий и изящный гимнаст, пловец или конькобежец.

Аллисон вздрогнула и остановила себя, раздосадованная тем, что этот бородатый бездельник так интересует ее. С ума соскочила, укорила она себя.

Ее раздумья прервали громкие звуки рекламного ролика.

– Все, – сказала она, – конец шоу. Наверх и спать.

– Ну, мам, – по привычке запротестовала Меган.

– Я послушаю прогноз погоды, потом и сама пойду спать. Поцелуй меня на прощание.

– Ну, мам, – повторила девочка, но обняла ее, прежде чем поскакать по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Еще немного, подумала Аллисон, и она решит, что слишком взрослая, чтобы целовать мать на ночь. Дочь стремительно взрослела.

По крайней мере часть моей жизни зависит только от меня самой, думала Аллисон. Завтра займусь этой новой идеей, выслежу бродягу, выясню, кто он такой, и, если повезет, сделаю классный репортаж. Правда, с везением в последнее время дела обстоят неважно.

На следующий день, уже под вечер, Аллисон припарковала машину в южном пригороде города. По ее сведениям, все жертвы серийного убийцы были обнаружены примерно в этом районе.

Было уже довольно поздно, последние служащие расходились по домам, радуясь тому, что еще светло. Ей самой не хотелось бы болтаться здесь после наступления темноты. Она достала из машины корзинку с бутербродами и пошла по улице, но тут заметила у стены дома подходящую личность и остановилась.

– Привет, я – Аллисон Прескотт. Хотите бутерброд? – предложила она, не слишком уверенная, что верно себя ведет.

– А чего надо? – спросил бродяга, осторожно оглядывая ее.

– Да ничего. Просто хотелось бы поговорить. Я работаю репортером на седьмом канале.

Хотя ее голубые джинсы и рубашка были старыми и выцветшими, Аллисон чувствовала, что не вписывается в обстановку. Мужчина ей явно не доверял. Он последний раз затянулся коротким окурком сигареты, схватил протянутый бутерброд и пустился бежать.