Тайный папа для двойняшек

- Ну это так… Почти, как под напряжением, - после этих слов она звонко рассмеялась. Да, у Риты свой юмор. Называется: «Сам шучу, сам смеюсь». Так что ты не волнуйся, заказывай дорогие блюда, стреляй глазами. А мы тут пока с детишками развлечемся, да? - она весело им подмигивает.

- Да! Да! - захлопали они в ладоши. - Мы будем запускать Жулика в космос.

Жулик, сидящий в нашей скоромной компании тут же повернул морду в сторону детишек.

- Ну так далеко, думаю не надо, - улыбаюсь.

Когда последний раз я была в ресторане с мужчиной? Даже припомнить сложно. Хотя припоминаю. Это был корпоратив, посвященный Новому году, когда коллеги закусывали майонезными салатами, танцевали на столе, выкрикивая слово: “горько!”. Почему именно “горько”, до сих пор остается загадкой, хотя в том хаосе, который проходил под песни пышногрудой проводницы - может кто-то успел пожениться.

На том самом корпоративе меня на танец пригласил наш электрик - длинноусый, уже лысеющий мужчина чуть ниже меня ростом. Сначала пригласил потанцевать, затем без каких церемоний предложил поехать ко мне, так как дома у него жена. Я прекрасно понимала его намеки, потому тут же ответила, что у меня дома двойняшки и очень суровый кот. Не знаю, что его больше напугало, но он тут же извинился и переключился на бухгалтера.

- Рит! Уже без пяти минут! Он обещал заехать в шесть! – тут же засуетилась, растерялась, почувствовав, как в один миг мои щеки запылали огнем.

Боже! Так волнительно. Это точно происходит со мной?

Но когда дети взяли меня за руки и застенчиво улыбнулись – вся тревога тут же улетучилась.

- Еще целых пять минут, знаешь сколько всего можно сделать, - подтверждает Рита и я слегка успокаиваюсь.

Кирилл не опоздал. На белом лимузине он заехал за мной ровно в шесть.

Это был ресторан из сказки. Лепнина на стенах, антуриумы в греческих кашпо, официанты в элегантных галстук-бабочках разносят аппетитные блюда на серебряных подносах. Яркий свет хрустальных люстр, круглые столы, застеленные белоснежными скатертями, приятная живая музыка.

Нам подают огромного краба с топленым маслом и чесноком, нежнейшую строганину из нельмы с невероятно вкусным тайским соусом, медом и горными сливами.

Мы постоянно молчим. А когда наши взгляды случайно встретились - я смущенно опускаю глаза.

Не знаю, с чего начать разговор. Хотя думала, планировала, что скажу, но на самом деле все гораздо сложнее.

Мы выходим на террасу. Загораются огни, в темно-синем небе сияют звезды. Морозный ветер дует в лицо. Он снимает пиджак, накидывает мне на плечи. Сразу становится так тепло, уютно. Такой окутывающий, аромат его мужественного парфюма, олицетворяющий небо, свободу, заснеженные вершины скал.

Кирилл становится напротив меня. Смотрит искренно, с особым чувством в глазах.

Преданно смотрю на него, а за моей спиной вырастают крылья.

- Еще вчера я не мог об этом мечтать, - говорит он. - Аня, Анечка…, - произносит мое имя так нежно.

Склоняется надо мной, вот-вот его губы соприкоснуться с моими губами.

До сладкой дрожи, до помутнения в глазах. Сердце колотится, подпрыгивает в груди.

Я чувствую его горячее дыхание, я чувствую, как меня накрывает и останавливаюсь.

- Подожди, - упираюсь ладонями в его сильную грудь. – Я тебе должна сказать. Кое-что важное…

Глава 28

- Важное?

- Да, - говорю и набираю в легкие больше воздуха. Вот и настал этот момент, когда хочу все ему рассказать. Но как только решаюсь сказать, наш разговор прерывает звонок. Внезапный, неожиданный. Мысли снова перемешались, собрались в непонятный узел, особенно, когда понимаю кто ему звонит.

Он достал из кармана пиджака мобильный и резко отвечает:

- Да, Альбина, я тебя внимательно слушаю.

Вот тот тяжеленный шлакоблок, который бесцеремонно закидывают в твой огород. Когда все становится уже неважным. Развеивается, как пыль на ветру.

Отходит в сторону, вижу, как он активно что-то обсуждает. Размахивает руками, жестикулирует. Не слышу о чем он говорит, да и не хочу слышать, хоть до меня доносятся лишь обрывки фраз и сердце бьется еще сильнее. Только теперь по-другому. Такой едкий осадок, такая горечь подкатывает к горлу. Еще немного и слезы выступят на глазах. Хочется скрыться, стать невидимой, убежать. Хочется отдать все на свете, чтобы не осознавать, кто ему позвонил.

Он разговаривает с ней. С ней! И это больнее всего.

Помню ли я имя его жены? Конечно, помню. Он так въелось в память. Даже сама того не хочу, но стоит лишь где-то услышать или кому-то проговорить это имя, как в мыслях сразу всплывал ее образ. Стильной, яркой. Да, имя Альбина, стало для меня, как красная тряпка для быка. Сразу на него реагирую. Когда кто-то случайно произнесет в толпе ее имя или в очередной раз услышу, как зовут племянницу сменщицы. Имя, как наваждение, то о чем совершенно не хочется вспоминать.