Тайный покупатель

Утром во вторник (Инна написала число аварии) Валерий Яковлевич пришёл на работу раньше меня. Я пришла раньше обычного, так как машина была в ремонте, я ехала на метро и не рассчитала время. Когда я только прошла холл и ещё не поднялась на наш второй этаж, я услышала из его кабинета крики. Он с кем-то разговаривал по телефону и кричал: «Откуда я знал? Я не знал, что это не он! Клянусь – на переднем сидении был он! Они оба блондины, ну перепутал». Я торопилась, вдруг ему помощь нужна, дверь в кабинет была открыта, он разговаривал по стационарному телефону, увидел, что я вхожу, сразу закончил разговор, брякнул трубу на базу и захлопнул дверь передо мной. Он был хмур и зол, попросил меня приготовить ему крепкий кофе. Когда взял чашку, так ошпарился. Наталья Николаевна тоже рано приходит, она поливает цветы. И Валера начал меня прям при ней поливать из-за кофе, ну словами – ты понял. У Натальи Николаевны вытянулось лицо, она сделала ему замечание – он её чуть не убил, прямо с кулаками полез на неё, и она полила его из лейки. В принципе, Антоний, реально выяснить, с кем он разговаривал в утренний вторник – он же говорил по стационарному. Я даже обратилась в компанию под предлогом, что много холодного обзвона и хотелось бы знать номера для блока. Но телефон оформлен на собственника мне неизвестного, только ему могут предоставить данные о звонках, а мне − нет. Всё прошедшее лето наш главный был хмур, после выходных приезжал ещё в нормальном настроении, а к пятнице зверел. В течение года (после нашего с тобой общения) у нас с ним наладились отношения, мы собирались пожениться, и он как-то мне сказал, что должен получить долю в каком-то бизнесе, и тогда сразу. Но в августе он сник, как я тебе написала выше. В конце ноября, в пятницу вечером, все ушли с работы, и я тоже собиралась уходить, а он остался. Я так удивилась – впервые он в пятницу задерживался, раньше-то, помнишь?, вообще не появлялся. Я стала подозревать его, стала ревновать – он мог на работе расслабиться с любовницей – такое случалось. Я ушла и вроде как случайно забрала общие офисные ключи, которые надо сдавать под роспись охраннику, а спустя час вернулась – вроде как вернуть ключи. Охранника внизу не оказалось, я подошла к экранам и увидела, что у нас в офисе мужчина. Я поднялась наверх – но в офисе никого не было, из кабинета Валеры слышались голоса, я решила послушать, о чём они говорят – вдруг дверь не закрыта. Но дверь была закрыта. Я подкралась. Я подумала: ничего же такого нет, я просто вернулась вернуть ключи. Антоний! Они говорили о тебе! Что ты ослеп, что ты ничего не видишь. Я не помню дословно. Но они ругались. Тот мужик говорил, что не может заплатить всю сумму, потому что «ты убил не того», а Валерий настаивал: ты ослеп и не сможешь писать, поставленная задача выполнена. А тот мужик опять ругался, что «какой ценой» и «невинного пацана загубил», а Валерий опять: что не ты должен был быть за рулём, а тот другой. Я поняла одно − тебя хотели прикончить. И ещё мужик говорил Валере насчёт шлема – там камера и его надо уничтожить, а Валера уверял, что не дурак, что давно камеру разбил. Но мужик настаивал, что и шлем должен исчезнуть. Валера спорил и мужик замолчал. То есть, я так поняла, в шлеме у него был видеорегистратор, как и у всех мотоциклистов. Я это знала – тоже мужик ругал Валеру и за это. Ты говорил Валера приезжал к тебе домой? Не было ли у него в руках шлема? Обычно он оставлял шлем в кофре. Я вернулась на первый этаж, положила ключи на стол охранника, взяла журнал и расписалась. Я молила Бога, чтобы никто не стал просматривать камеры и вроде бы пронесло. Во всяком случае, Валерий мне ничего потом не сказал. Да никто эти камеры никогда и не просматривает, если честно. Я заперлась в машине. Вышел мужик и сел в ягуар. Я видела его в зеркало заднего вида, я почти никак не могу его описать – он был достаточно далеко. Он весь в татухах, эдакий леопард или ягуар, руки и шея, несмотря на погоду он был в футболке, ну там и джинсы, спортивный такой и достаточно крупный нос. Антоний! Остерегайся его. Он хотел, чтобы ты погиб в той аварии! Это он разговаривал с Валерой, он ещё стал орать на пустую будку у шлагбаума. Видно охранник так надолго удалился, что до сих пор не подошёл к пульту – он кнопокой даёт сигнал, мы все заезжаем по звонку, автоматически, а у ягуара пропуска не было. Я сидела и тряслась, я молила Бога. Но этот бешеный достал из багажника железку-ломик и сломал шлагбаум. Я побыстрее за ним уехала. И послала это письмо. Я понимаю, что ты не видишь и тебе кто-то должен будет прочитать. Я знаю, что ты с мамой – они говорили о твоей маме, Валера постоянно повторял, что ты никогда не бываешь один и извинялся. Валера боялся этого мужика. Я пишу не только из-за этого, что тату-мужик заказал тебя Валере – так, имхо, я поняла. Я пишу, потому что Валера вчера погиб на дороге, я с его мамой ходила на опознание, ездили в подмосковный морг. В интернете никаких новостей об аварии, коллективу сообщили, что Валера поменял место работы, все соцсети он удалил после твоей аварии, так что интернет-друзья не забили тревогу. Думаю: заморозки и гололёд, но по-моему он переобувался на зиму – всё, что он говорил мне по поводу мотоцикла, я пропускала мимо ушей, жаль. Я боюсь тебе писать на телефон и на почту – ты же не видишь. Умоляю. Сожгите с мамой это письмо. Если ты хоть чуть-чуть жалеешь меня – сожги. Я знаю: ты кристально- честный. Попроси маму отправить пустое сообщение. Я пишу номер, это мой рабочий номер, если что, можно сказать, что ты случайно нажал. Пустое сообщение или точку с запятой, всё равно как. Окей? Это будет значить, что ты сжёг это письмо». (Внизу стоял номер телефона.)