Тайный рейс

Когда красивый, белолицый, с густыми черными бровями Ли Кан Ман, застенчиво улыбаясь, начал скупо рассказывать о своем прошлом, Чон Су Кап не мог не почувствовать того тонкого различия, которое существовало в их деятельности уже с самых первых шагов

— В момент освобождения мы сидели за партами в первом или во втором классе средней школы. Всеобщий энтузиазм захватил нас, мы увлеклись до самозабвения. Забросив учебу, мальчики с серьезным видом занялись политикой и очертя голову ринулись в гущу борьбы.

— Да, мы тоже тогда были охвачены этим порывом, — сказал Чон Су Кап. — Но к тому времени я уже кончил среднюю школу. А теперь, кажется, нужно начинать заново всему учиться. Можно было, конечно, продолжать образование и в Сеуле, но я решил поехать в Японию: получить здесь то, что Япония отняла у нас на родине.

— Что ж, это было мудрым решением, — улыбнулся Ли Кан Ман.

Ему исполнилось девятнадцать лет, когда началась война в Корее. Юношам, едва успевшим окончить среднюю школу, нацепляли погоны подпоручиков южнокорейской армии, и этих игрушечных офицеров тут же бросали в качестве командиров головных подразделений на передовую, в самое пекло. Необученные, не имеющие настоящей военной подготовки, они служили великолепными мишенями. Их ждала верная смерть. Их так и называли: подпоручики на мясо. Избежать этой участи удавалось лишь тем, у кого была «рука» в высших военных кругах, с помощью которой можно было зацепиться где-нибудь в тылу. Остальные пачками гибли в боях, с проклятиями на устах. Что ж надо было делать, если не хотелось умирать? Подпоручик Ли с группой своих подчиненных, которых он хорошо знал, решил сдаться партизанам. Но кто-то на него тайно донес, и в последнюю минуту военная жандармерия его арестовала. Измученный пытками, превратившийся в скелет Ли Кан Ман после перемирия был выпущен на свободу и еле живой вернулся к себе на родину в Тхонъён. За время войны в Корее число убитых и раненых составило более десяти процентов населения страны — три миллиона человек. Было просто чудом, что Ли Кан Ман уцелел.

В тюрьме он познакомился с одним заключенным, членом Трудовой партии Юга. Через него он установил нелегальную связь с борцами за объединение Северной и Южной Кореи и стал участником этого движения. Не прошло и года, как он был арестован опытной и жестокой южно-корейской охранкой, прошедшей выучку у японской тайной полиции. На сей раз ему пришлось похлебать тюремной баланды уже как политическому преступнику. Бежав из тюрьмы, он на сампане нелегально приплыл к берегам Японии, но при попытке высадиться на Цусиме был схвачен японской службой охраны морской безопасности. Его посадили в изолятор в Омура и оттуда передали корейским властям. Он оказался в руках пусанской полиции. Здесь с ним проделали такой трюк: голодному, ему дали наесться до отвала холодной лапши, после чего подвесили за ноги к потолку. Съеденная пища хлынула через рот и нос назад, и он чуть было не захлебнулся этой горькой мешаниной; еще минута — и ему был бы конец.

Его приговорили к тридцати годам заключения и посадили в пусанскую тюрьму. Просидев пять лет, он снова бежал. На этот раз он тоже решил пробраться в Японию, где рассчитывал прибегнуть к помощи жившего здесь в эмиграции Чхим Йоля, о котором слышал в тюрьме. Он связался с подпольной организацией, занимавшейся нелегальной переправкой политэмигрантов. Ему удалось бежать на быстроходной моторной лодке, снабженной первоклассным автомобильным мотором и делавшей около двадцати узлов в час.

Он дожидался этой лодки близ Чинхэ, и там один крестьянин на прощанье подарил ему зайца. Надрезав кожу на лапе, он вставил под кожу животного бамбуковую трубку и стал в нее дуть. Заяц надулся, как аэростат. Быстрыми и точными движениями он содрал с него шкурку и стал с жадностью поедать сырое красное мясо. Этот поступок, уподобивший его зверю, воскресил его. С тех пор его девизом стало: «Ни перед чем не отступать!» Так рассказывал Ли Кан Ман о себе, и жизнь его казалась Чон Су Капу классическим примером беззаветного служения родине.

— Ты завидуешь этому способному молодому человеку. Тебе не нравится, что он так предан мне, — говорил Чхим Йоль.

— Простите, но это нелепость… — возразил Чон Су Кап.

— А то, что ты завидуешь его успеху у женщин, — это тоже нелепость? — неожиданно сказал Чхим Йоль. — Или ты заботишься о моральной стороне вопроса? А я не вижу ничего дурного в его любовных похождениях, если они и есть. Нужно шире смотреть на вещи. Ли не знал молодости. Это одинокий молодой человек, целиком отдавший свои лучшие юные годы борьбе. Тебе, может, это покажется смешным, но я бы сравнил его с борцами времен революции Мэйдзи в Японии… Есть вещи, на которые нужно смотреть сквозь пальцы. Любовь — это его частное дело. Мы старше его и должны проявлять великодушие и терпимость.

— Да дело вовсе не в этом, — кусая губы, старался урезонить старика Чон Су Кап.