Тайный Санта

Должно быть, ключи выпали у нее из кармана, потому что звякнули на полу. Мысль о ее гневе, о том, какой злой она могла быть, заставила его глубже вжаться в кушетку. Чем он рассердил ее? Чем заставил избегать его? Каким-то образом она умела одним вздохом перевернуть всю ситуацию так, что Генри неизменно начинал чувствовать себя виноватым. Это был один из ее лучших трюков, тот, которого он больше всего боялся. Возможно, он просто не понял ее. Может быть, не расслышал по телефону. Наверное, так оно и было. Он ошибся. И праздновать они должны были завтра. Иногда он забывает детали. Генри уронил руку на пол и пальцами ощутил холод деревянного пола. Пошарил вокруг. Вот он. Отработанным, четким движением он поднял стакан к губам, не поворачивая головы, и опрокинул в себя остаток «Эдрадура».

Вот она. Улыбается и скидывает пальто прямо на пол.

— Они устроили мне сюрприз на работе.

— Почему ты не позвонила?

Она посмотрела на пустую бутылку у кушетки:

— Я думала, мы бережем этот скотч.

— Я думал, мы отмечаем твою лицензию, — огрызнулся он и немедленно пожалел об этом. Он не хотел ругаться.

Она помолчала, потом смягчилась.

— Давай отпразднуем в эти выходные? — предложила Клодин. — Эти несколько дней у нас со Стивом сплошные деловые ужины с клиентами… А в субботу давай сходим в «Меццалуну»? Только ты и я.

И она ушла. Генри слышал, как она включила воду в душе.

С трудом он сел на кушетке. Потом встал. Стоя, Генри обнаружил, что был пьянее, чем думал. Он покачнулся, а затем, обретя равновесие, осторожно пошел по коридору в спальню, держась руками за стену, как за веревку, словно на детской горке. Она оставила дверь спальни открытой, и туда вела дорожка из сброшенной одежды. Ремешок, ее юбка, белая блузка со смятыми манжетами… кружевной розовый лифчик… дверь в ванную также была приоткрыта, и оттуда шел пар. Тихонько он подошел к двери и встал в дверном проеме. Затем сполз на пол и замер так, с прямой спиной, согнув колени, уперевшись ногами в противоположную сторону дверной рамы. Генри закрыл глаза, пар с легким ароматом эвкалипта приятно согревал лицо. Он хотел, чтобы так продолжалось вечно. Он будет сидеть тихо-тихо, она даже и не заметит его присутствия.

Они праздновали на работе.

Все прекрасно. Ничего не случилось. Только не сейчас, когда он устроился в своем тайном местечке, и теплый душистый пар на лице, и его любовь там, за дверью. Все великолепно. Там он и проснулся на следующее утро, свернувшись калачиком у двери в ванную, один, накрытый одеялом. Клодин ушла на работу. Ей пришлось перешагивать через него, пока она собиралась.

С той ночи ее почти никогда не было дома по вечерам. Ужины с клиентами. Поздние показы.

Он замкнулся в себе. Стал больше пить. Меньше говорить. Только скотч скрашивал существование. По вечерам теперь, после работы, он рисовал эскизы, запивая их вином, потом смотрел телевизор с бутылкой виски и снова погружался в мрачные мысли, охваченный тревогой. Даже если он не хотел ничего признавать, он знал.

У нее был роман, и это было невыносимо.

Клодин

Сама Клодин не считала эти отношения романом. И не интрижка, и не флирт, не платоническое влечение и не зов плоти. Все это предполагало элемент романтики, страсти или, на худой конец, банальной похоти, но ничего подобного она по отношению к Стиву не испытывала. Это была просто работа. Транзакция — именно так она это определяла.

Она предполагала, что у нее уйдет не меньше трех месяцев на то, чтобы вытрясти из него все, что ей было нужно. Однако уже через пару месяцев поняла, что достигла цели. Установившиеся между ними отношения — ментор и любовница-ученица — пропустили ее в самый ближний круг быстрее, чем она думала. Теперь Клодин с нетерпением ждала удобного момента, чтобы оттуда выйти. У нее все получилось. Она перезнакомилась со всеми подрядчиками, с которыми Стив имел дело, скопировала себе списки его прошлых и потенциальных клиентов. У нее стояли коробки, набитые копиями документов и деловых писем, и она слушала почти все его телефонные переговоры. Последнее научило ее добывать себе клиентов, и здесь она добилась успеха.

Но пришло время вернуться домой, она была нужна Генри — особенно учитывая его пьянство, все больше выходящее из-под контроля.