Тайный шифр художника

Так что в субботу утром я проснулся поздно и ждал очередной родительской нотации о вреде алкоголя и своем аморальном образе жизни. Но, на мое счастье, папе сейчас было не до воспитательных бесед с непутевым сыном – он смотрел передачу с участием очередного экстрасенса.

Первое время я недоумевал, как может отец, неглупый и хорошо образованный человек, закончивший Бауманское училище, всерьез относиться к этому опиуму для народа, следовать рекомендациям всяких Чумаков и Кашпировских, ставить перед экраном воду, кремы и мази, чтобы они зарядились какой-то там положительной энергией, и верить в прочую чушь. Я подшучивал и над телевизионными шарлатанами, и над доверчивостью отца, пока не понял, как сильно задевают его мои подколки. Пусть с опозданием, но до меня все-таки дошло, что человек в его положении готов поверить во что угодно – лишь бы это «что угодно» вернуло ему здоровье и силы.

– Пап, ну сколько можно? – пытался я воззвать к его ра-зуму. – Почему бы тебе просто не пойти к хорошему врачу, в хозрасчетную клинику, обследоваться, посмотреть, какие методики для реабилитации предлагают…

– Ты знаешь, сколько дерут в хозрасчетных клиниках? – тут же перебивал отец.

– Но ведь есть же у нас деньги, есть! Не копейки считаем и с голоду не помираем! – умолял я. Но папа лишь вздыхал в ответ:

– Сынок… что толку на меня тратить… я свое прожил, а у тебя вся жизнь впереди…

Конечно, меня это злило, и я возражал:

– Ну как ты можешь так говорить?! Ты еще совсем не старый, тебе еще жить и жить! Нельзя же опускать руки!

– А я и не опускаю, – отвечал он, криво (опять-таки из-за инсульта) улыбаясь. – Вот. – Он демонстрировал стакан. – Заряженную воду пью. А вдруг подействует? Дыма без огня не бывает – если бы экстрасенсы никому не помогали, они не смогли бы собирать стадионы. Значит, что-то в этом есть…

И как я ни старался, переубедить его не получалось.

Вот и теперь я жарил себе яичницу под бубнение из телевизора очередного народного целителя – по виду довольно импозантного дядьки в белом балахоне, с седой шевелюрой, но почему-то с пшеничными усами (теперь, когда у нас появился хороший цветной телевизор, такие детали сразу бросались в глаза). Титры внизу экрана сообщали зрителям, что на этот раз им дурит головы не абы кто, а арт-терапевт профессор Маньковский.

– Что это еще за арт-терапевт такой? – поинтересовался я, разбивая яйцо над сковородкой.

– От английского слова «искусство», – объяснил папа. – Маньковский считает, что все наши болезни связаны с нарушением внутренней гармонии, и рекомендует лечиться с помощью искусства.

Я уже хотел было сострить на тему, что в следующий раз, когда подхвачу насморк, сразу побегу в Третьяковку или в Большой театр, но покосился на папу и промолчал. Пусть себе спокойно смотрит, раз для него это важно. Надо и мне послушать, что за лапшу вешает людям на уши этот профессор. Может, под это дело мне удастся уговорить отца съездить за границу и совместить приятное с полезным – музеи и архитектуру с лечением в клинике. Где у нас самые лучшие медики? В Израиле? В Германии? В Швейцарии? Надо обязательно узнать. Я выключил огонь, переложил яичницу на тарелку, сел рядом с отцом и стал завтракать, тоже поглядывая на экран.

Это было не просто выступление экстрассенса, а беседа с ним, что-то вроде интервью у него дома, в небедных таких, надо сказать, интерьерах, с камином и антикварной мебелью. Ведущий, кстати, мне понравился – не такой агрессивный, как тот же Невзоров, но и не растекающийся патокой вокруг интервьюируемого. Молодой, въедливый, даже ехидный временами. Вот сейчас он, например, с явной иронией в голосе спросил у своего собеседника, как тот не боится браться за лечение людей, не имея медицинского образования.

– Специального медицинского образования у меня, конечно, нет, но оно мне и не нужно, – снисходительно улыбаясь, отвечал ему «профессор». – Ведь давно известно, что для успешного исцеления лечить нужно не болезнь, а больного. Медики же об этом совершенно забывают, поэтому настолько погружены в непосредственную борьбу с болезнью, что просто не в состоянии оценить гармонию внутреннего мира пациента. Для того чтобы быть на это способным, надо быть художником… Как я, – «скромно» добавил он после двухсекундной паузы.

Ведущий, разумеется, принял подачу:

– Так вы художник?

– И по призванию, и по образованию, – сообщил Маньковский. – Я с отличием окончил Суриковское училище и очень горжусь этим. Из стен нашей альма-матер вышло целое поколение талантливых художников, скульпторов, графиков, переполненных внутренней гармонией. Со мной на курсе учились такие талантливые и ставшие знаменитыми ребята, как Артемий Махоркин, Женя Покровский, Изольда Золотарева…

Лично мне имена этих «известных» художников ни о чем не говорили. Впрочем, я никогда не претендовал на роль знатока современного искусства. Да и несовременного тоже. Но тут прозвучало имя, заставившее меня насторожиться.