Тайный советник (Исторические миниатюры)

– Ах, милая баронесса! – отвечал ей Нобель. – Я не только к себе отношусь таким беспощадным образом. В моем представлении все человечество – это разношерстная свора бесхвостых обезьян, временно помещенных на земном шаре, который давно и бесцельно вращается в мировом пространстве…

– Неужели у вас нет даже друзей?

– Друзей можно иметь только среди собак или могильных червей. Да и собаки заинтересованы дружбою со мной едино лишь ради насыщения, как и могильные черви ожидают продуктов химического распада моего тленного организма…

Убежденная пацифистка, Берта фон Зутнер уже заранее оплакивала человечество, которому суждены танталовы муки будущей войны; она доказывала Нобелю, что усилия всех народов в борьбе за мир положат предел войнам на планете.

– Все это ерунда! – говорил Нобель. – Мои динамитные тресты и химические лаборатории активнее ваших пацифистских конгрессов. Все цивилизованные нации, охваченные ужасом от результатов моего оружия, сами же поймут, что противники, самоуничтожив себя в доли секунды, ничего не выиграют от войны…

Динамита казалось уже мало для его целей, и теперь Нобель подумывал об изобретении бактериологического оружия.

– Если такой дамоклов меч повесить над постелью каждого мыслящего человека, – утверждал Нобель, – то мы скоро увидим чудо: война попросту станет невозможна…

Одинокий человек, без семьи, без друзей, без жены и даже без родины, Альфред Нобель был образцовым космополитом. Он сознательно публиковал свои стихи и пьесы, написанные на четырех языках, дабы все видели его «межнациональность».

– Моя родина всюду там, где я действую, а я действую во всем мире, – говорил Нобель, и в этом он был прав.

Динамит необходим и в мирных целях (в рудокопном деле, в прокладке туннелей, при создании гаваней), а потому заводы Нобеля создавали для него глобальную «динамитную империю», в которой он чувствовал себя королем. Альфред Нобель жил далеко от нефтяных вышек Баку, где владычили его братья. К своим доходам от динамита он «подсасывал» ресурсы из нефтяных скважин братьев Людвига и Роберта, племянника Эммануила. Керосин тогда ценился очень высоко, а бензин – до изобретения Дизеля – считался лишь негодным отходом, который не знали куда девать. Конечно, все монархи мира спешили наградить своего некоронованного собрата, занимавшего престол, воздвигнутый на горе динамита, хотя сам Нобель не раз высказывал предельное отвращение ко всяким атрибутам чести.

– Позвольте, – возражали ему, – как же вы умудрились получить орден Полярной звезды от шведского короля?

– За это я благодарен своему повару.

– Повару? Каким образом?

– Он сварил однажды такой вкусный суп, что король сразу и наградил меня… за суп, сваренный не мною!

– Откуда же у вас орден Почетного легиона?

– Сам не знаю, – отвечал Нобель репортерам. – Очевидно, министрам Франции надоело видеть мою недовольную морду, и они решили вызвать на ней улыбку поднесением ордена. От Бразилии же я получил орден Розы просто так, когда меня заметил в толпе король Дон Педро.

– А орден Боливара? – спрашивали Нобеля.

– Я не знал, какова церемония при награждении этим орденом. Мне решили показать церемонию, а заодно привесили на мой сюртук и орден Боливара… Что тут смешного?

– Наверное, у вас все-таки есть достоинства?

– Конечно, – не возражал Нобель. – Например, я содержу в чистоте свои ноги и регулярно стригу ногти, никогда не лаюсь с прислугой и стараюсь не мозолить глаза публике… Разве эти качества не достойны награждения орденами?

Его редко видели люди. Нобель проживал анахоретом-затворником, избегая оживления публики. Даже на свои заводы он проникал крадучись, подобно вору, в ночное время, и на каждом заводе у него была своя тайная лаборатория, в которой он неутомимо экспериментировал. Сейчас его занимала кощунственная идея – безболезненное убийство человека, который не хочет жить, желая уйти в другой мир без ощущений страданий.

Но однажды на улице Вены он невольно вздрогнул: перед ним стояла девушка с корзиной цветов.

– Купите цветок у несчастной сиротки, – жалобно просила она, – и Бог воздаст вам сполна за этот цветочек.

– Как тебя зовут? – спросил Нобель, любуясь ею.

– Сильвия Гесс, – ответила скромница…

Нобель не отказывал красотке ни в чем. Всего он успел написать для нее 216 интимных писем, которые Сильвия Гесс сохранила для будущего, а пока она очень смело запускала свою миниатюрную лапку в доходную кассу Нобеля, черпая оттуда немалую толику от взрывов динамита, от напора нефтяных скважин Баку. В это время его соотечественник Соломон Андре, имя которого столь почтенно в нашей стране, готовил экспедицию к Северному полюсу, мечтая достичь его на воздушном шаре. Но у героя не было денег для постройки такого шара. Нобель субсидировал его деньгами для полета на «макушку» Земли, и все в мире расценили великодушный жест бескорыстия Нобеля. Однако правда была в ином: Нобель желал испытывать воздушные шары для фотографирования военных объектов с высоты…