Тайный сыск царя Гороха. Книги 1-10

В других комнатках, как я обратил внимание, двери были тонкие и скорее даже декоративные, так что открывались пинком ноги. Что потом было со спящими постояльцами, думать не хотелось, я боялся оказаться правым.

– Входите, гости русские!

– Уж ты первой войди, хозяюшка. – Баба-яга вовремя остановила меня, когда я уже заносил ногу над порогом.

Толстуха удовлетворённо похрюкала, что, видимо, должно было изображать в данном случае счастливый смех. После чего пробормотала несколько слов на польском, что-то вроде: «Moj dom, moje pravo – ruby lewo, rubi prawo!»

В тот же момент дверной проём наискось перекрыли два тонких сабельных лезвия. Попади под такой удар человек, разрубило бы, как селёдку, на четыре куска.

– И при такой охранной системе, вы думаете, тут ещё кто-то может пытаться вас обокрасть? По-моему, было бы достаточно протянуть верёвочку с колокольчиками. Так ведь можно случайно и самой как-нибудь покалечиться.

– Глупости, пся крев, – отмахнулась улыбающаяся хозяйка. – Случайно под саблю не попадёшь, да и стала бы я такие вещи случайно ставить. За два года восемнадцать трупов по частям на кухню снесла! Колбасы кровяной наделала-а… кх… э-ях?!!

Последние слова она уже едва пробулькала, когда тихая Баба-яга в один миг неслабо придушила чёртову бабушку, накинувшись на неё с клюкой сзади.

– Слышь ты, курва старая, не доводи до греха! Я ить ведьма в законе, рубежи да понятия имею, шлёпалкой беспонтовой меня ещё никто не называл. Так что зубы зазря не показывай, не то до Страшного суда будешь только гороховый кисель дёснами пережёвывать! Милостыню на одной ноге просить, с одним ухом, без одного глаза и одна рука на перевязи для пущей жалости! Добрже ли розумиете меня, драга пани?!

– Сука-а…

– От суки слышу, – обрезала старейшая сотрудница нашего отдела, спокойно выпуская шею толстухи.

Та с хрустом покрутила головой, посмотрела на нас и неожиданно расхохоталась.

– Добро же, Ядвига и пан участковый, добро вам! Я тоже до поры гнев в узде держать буду. До заката сыщите вора! Сыщете – награжу, не сыщете – не обессудьте, у нас по понятиям разговор короткий – noz v bok!

Всё-таки язык братьев славян в большинстве случаев понятен русскому слуху без перевода.

Баба-яга подмигнула мне, огляделась и присела на табурет в углу комнаты. Кротко опустив взгляд, скромно сложила руки на коленях, то есть попросту предоставила мне возможность всё сделать самому. Ну практически точно так же, как в прошлый раз в чудесной крепости Брест. Ладно, всё равно других вариантов нет, попробуем разобраться, что же здесь происходит…

– Скажите, когда вы впервые заметили, что у вас пропадают деньги?

Чёртова бабушка ненадолго задумалась, протёрла пятачок рукавом и довольно подробно обрисовала ситуацию. Чувствуется, что эта ушлая тётка не первый раз даёт показания следственным органам.

В общем и целом картинка выходила вполне себе связная – в последние год-два её внук (не единственный, но любимый!) вдруг воспылал необъяснимой страстью к варшавской русалке. Если бы он называл русалками всех беззаботно плещущихся в реке роскошных польских красавиц, так нет проблем, но ведь этот рогатый пан Смолюх умудрился раскатать губу на подлинную речную деву с крепкой грудью и классической фигурой.

Бабуля, естественно, впала в полное недоумение, типа на кой оно тебе сдалось, внучек, если ниже пояса она сплошь рыбий хвост?! Но усатый чёрт упёрся, что-де раз икру она как-то могла метать, то и французские книги, обучающие всяческой любви, помогут, а они у него в избытке имеются. Я бы для излечения от таких предполагаемых извращений сразу в поруб отправил, но…

Мы не в Лукошкине, мы в Польше, под Варшавой. Короче, пару раз они крупно на этом поссорились, даже чуть ли не подрались, и, как-то проснувшись утром, хозяйка трактира заметила, что в сундуке, который она держала под кроватью, нет дневной выручки.

Войти в комнату, не зная заклинания, весьма проблемно, там же сабли режут на раз, всех профессиональных воришек в округе чёртова бабушка знает наперечёт, ни один на такое дело нипочём бы не решился. Таким образом, в подозрении остаётся лишь один, всё ещё любимый, но уже крайне подозреваемый внук…

– После первого случая кражи вы снова ставили сундук с деньгами под кровать?

– Нет, пан участковый, что ж я, дура, что ли?! В разные места деньги прятала – под матрас, под подушку, под стул, вон в шкаф одёжный, даже в сапоги свои высыпала, наутро – нет денег! Словно толстые кряковские голуби их склевали.

– Окна закрывались на ночь?

Чёртова бабушка молча продемонстрировала нам тяжёлые кованые решётки, закрывающие с внешней стороны оконный проём.

– И ведь тока, когда гадёныш энтот, пся крев, ввечеру в гости заходит, так сразу и покража!

– Уверены, что только в эти дни?

– А то! – всплеснула толстыми руками чёртова бабушка. – Я ж с ним по-родственному сижу до полуночи, пенную варку пью, речи его нетрезвые слушаю, сопли романтические ему вытираю. И ведь ночью, как иду в отхожее место, проверяю – деньги там, где положено, а утром лезу – нет их!

– Значит, вы подозреваете именно пана Смолюха?