Тайный враг (СИ)

Много уже пережил за свою недолгую жизнь Федогран. Смерти в лицо смотрел. Но вот такое с ним случилось первый раз. Он растерялся. Как себя вести с отчаявшимся человеком. Молящим тебя о том, чего ты и сам хочешь сделать. Совсем еще недавно гордым воином, а теперь ползающим у ног и унижающимся перед тем, кто его уважает.

Парень сел на лавку, пододвинул к себе две кружки и налил в них хмельного стоялого меда.

— Сядь отец. Выпьем.

Подействовало. Тот поднялся и рухнул рядом на скамью. Вытер рукавом мокрые от слез глаза выпил одним залпом напиток:

— Прости. Веду себя как баба истеричка. Дошел до отчаяния. Столько всего передумал, пока тебя ждал. Ничего на ум не идет. Дочку спасать надо, а как это сделать не знаю.

— Я поеду и встречусь с Кацикином. — Федогран коснулся вздрогнувшего плеча Елея.

— Он убьет тебя. — Покачал головой воин.

— Не первый раз мне на смерть идти, пока выкручивался как-то. Жив еще как видишь. Да и в этот раз помирать не собираюсь. Да и жениться я на твоей дочке хочу, а мертвым такого не получится. — Улыбнулся Федогран, и Елей улыбнулся в ответ. Встал, расправил плечи и обнял парня.

— Надежду ты мне подарил. Спасибо.

В дверь избы громко, видимо чем-то тяжелым постучали, и вошел Щербатый. Поморщился недовольно, подошел к столу, сел на лавку, налил себе в кружку меда, отхлебнул, и выплеснул остатки на пол.

— Гадость. Сколько судеб это зелье сгубило, не сосчитаешь. Тебя Елей я ему не отдам. Вставай. Пошли к воеводе. Ждет он вас с Федограном. Меня вот послал. А сюда сейчас девки придут, приберутся и проветрят. Неча славному воину в хлеву жить. Горе хмельным не лечится, его делами исправлять надо. Нака вот. Выпей. — Он вытащил из складок плаща темный пузырек, и налил темно-зеленую жидкость в кружку. — Голову поправь. Разговор серьезный будет.

— Я с Любавой хочу поговорить. — Встал Федогран.

— Сначала к воеводе. — Поднялся знахарь.

— Нет. — Парень упрямо мотнул головой и сверкнул глазами. — Подождет воевода. Сначала к Любаве пойдем. Веди старик. Пока с подсылом Чернобоговским не поговорю, разговора с Митрохом не будет.

Она сидела на ворохе соломы, одной рукой прикованная цепью к бревенчатой стене узилища, другой прикрываясь от света факела. Бабушка божий одуванчик с глазами служительницы, в церкви продающей свечи, сама невинность. Не старая вроде женщина, ей не было еще и пятидесяти, выглядела старухой. На фоне своего огромного мужа — кузнеца она всегда оставалась незаметной. Никто не мог подумать, что она способна на подлость.

— Почему? — Федогран не стал пояснять вопрос. Зачем? И так все понятно. Он воткнул в держак на стене факел, и опустился рядом на массивный табурет.

Она вздрогнула, словно получила пощёчину, опустила глаза, и не ответила.

— Говори, Любава. Хочу понять. Я же был вашим другом, я помог твоей дочери обрести счастье, а ты ударила меня в самое больное место. За что?

Слеза капнула на морщинистую ладонь. Голова в цветастом платке поднялась и потухший взгляд голубых глаз устремился мольбой в лицо героя.

— Прости. Это как наваждение. Дура. Поверила. Он пришел ко мне во сне. Сказал, что дочь моя останется старой девой, и не видать мне внуков, но обещал помочь. Тут как раз ты со слезой Морены, и сватовством. Он все приписал себе:

— Видишь! — Сказал. — Это тебе авансом. Будешь меня слушаться, получишь еще больше, и дочь будет счастлива и внуков будет много. И богатства неисчислимые, и здоровье и долголетие. Все будет. Все для тебя сделаю. Только служи мне и моему богу. Уверенно говорил. Поверила я.

— Кацикин?

— Я не знаю. Он всегда являлся во сне, в черном плаще, с накинутым капюшоном, закрывающим глаза. Я не видела.

— Что он хочет?

— Тебя. Он ждет встречи. У Глухого леса, там, где река Волдан, берет начало. У истока. Ты должен быть один. Прости меня богатырь. Виновата я. Убей если хочешь, только семью не трожь. Они тут не причем.

Федогран резко встал и сделал шаг к выходу, но передумал, остановился, и обернулся.

— Глупо тебя винить. Смертью наказывать за глупость? Еще большая глупость. Бог лжи только этого и ждет. Ты слабая женщина. Нет не телом. — Он покачал головой. — Ты верой своей слаба и духом. Чернобог любит таких. Но главное ты поняла, что совершила ошибку, потому нет у меня на тебя обиды. Только как ты теперь своим близким в глаза смотреть будешь? — Он еще что-то хотел добавить, но не найдя нужных слов вздохнул, махнул рукой и вышел вон.

Шишок ждал тут же, на входе, и вскочил на плечо:

— Ну что? Что сказала? Голову рубить будем или сожжем как ведьму? Что решил?

— Не за что ее казнить. Она не предательница, а дура. — Вздохнул Федогран. — Сама себя наказала. Смерть для нее теперь облегчение. Пусть живет. Не у меня злобы. Недостойно воину бабе мстить. Счастья она дочери хотела, но на чужом несчастье… — Он резко оборвался не договорив, и перевел разговор на другую тему сверкнув глазами. — Пошли к воеводе. Другой у меня враг. Вот тому пощады не будет. — Он еще раз вздохнул и словно поставив точку еле тихо добавил. — Дура. — И пошел прочь.