Таёжная кладовая. Сибирские сказы

Засмотрелась Санька на пичугу, рот раззявила. Тут ей прямо в лицо и порхнул из густоты высоких трав проворный метляк[113] синего бархата. Да такой он был здоровенный, что тугим своим крылом, будто ладошкою, хлестанул разиню по щеке. Санька отскочила в сторону и чуть было не села на красную жабу, которая полуметровым пнём подвернулась ей под ноги. Жаба сердито зашипела, показала ей зубастую пасть и одним скоком ушла в заросли…

Только теперь Санька хватилась, что когда-то умудрилась выпустить Шайтанов хвост.

Друга рядом не было! Кисельный туман напрочь рассеялся над странной этой болотной кулижкою[114]. Он как бы раздвинулся на стороны и плотной стеною окантовал мирок с чужой для Саньки жизнью. И эту жизнь озаряли совсем с близкой черноты неба сразу три луны! Они не были ни спокойными, ни деловитыми, как земная, старенькая луна. Вроде только что созданные, они горели каким-то пушистым огнём и даже чуть-чуть потрескивали от жара, подрагивали от нетерпения гореть. Только свет их не был силён: от заросливых стеблей разбегались на стороны густущие тени. Высвеченные из темноты цветы да листья поблескивали трепетными росинками. Всё кругом сияло умытостью да убранством таким, ровно с минуты на минуту ждали сюда сановитого гостя. А заявилась – вот те на! – грязнущая, изодранная деревенская отчаюга…

Но, даже при упорстве своей да решимости, незваная героиня, так вот просто, взять и выставиться из зарослей на светлую прогалину, которая приметалась ей за кустами, не посмела. Она тихонько притемнилась к прогалине поближе, остопилась в укрытии и тайком взялась разглядывать круговой её простор. Вершка на три от земли перед Санькою оказалось приподнятым лобное какое-то место. Разглядывать тут особенно-то было нечего. Просто среди зелени высилась устроенная кем-то круглая да ровная, как барабан, площадка, величиною с деревенское гумно[115]. Основная её необычайность заключалась в том, что была она всплошную выбелена чистейшей известкою. Но, когда Санька пригляделась попристальней, оказалось, что никакая тут не известка, а похоже, словно разлитое по всему подхвату молоко накрепко приморожено к основе поблескивающим настилом. Кругом стоит теперь теплынь банная, а от настила того и в самом деле отдаёт приятным холодком…

Хорошо, конечно.

И вдруг! На тот холодок, на то место лобное да выходит Шайтан. Ни грязи на нём уже никакой нету, ни тины болотной. Шерсть старательно оглажена… Кем?

Когда успел обиходить себя пёс?!

Снаружи-то Шайтан выхолен, хоть бантик привязывай, а нутром, видно, совсем похирел: тёмная туча вышла на прогалину, а не Шайтан. Башка лохматая опущена, хвост волочится, лапа об лапу запинается. Идёт и с подвывом чуток потявкивает. Вроде спит космарь на ходу и видит страшный сон…

И вот тебе сон его да вознамерился образоваться над белым настилом… да въяви! И не только перед Шайтаном вздумалось ему представиться, а и Санька из-за куста увидела, как вышла-появилась с другой стороны площадки и поднялась на неё недавно утопшая в зыбунах Андрона Кумань! Но какая она стала! Санька и не думала никогда, что барское платье да показная осанка до такой чужой красоты могут изменить человека!

Среди лобного места стояла царица!

Так подумалось Саньке, хотя отроду не видела она помазаниц Божьих даже на картинке.

Короны, как положено царицам, на голове её, правда, никакой не было, зато разголехонькая её шея была занавешана таким богатым ожерельем, каких и придумать-то сразу не знаешь как…

Поначалу измертво-снеговая Андрона, эта Явлена, в короткую минуту приняла живую, человеческую окраску и медленно подняла опущенные веки…

Вот тогда-то Санькина душа и поменяла начальный свой восторг на болезненный озноб. А сама хозяйка этой души чуть было не свалилась со страху в заросли, поскольку глаза Явленины не имели ни белков, ни зрачков, – они были всплошную залиты такою яркою краснотой, ровно бы под черепом осанистой «царицы» пылал жаркий костёр. Однако пламени костра не давали вырваться наружу прозрачные меж её век заставки.

Сатана!

Догадка Санькина подтвердилась ещё и Явлениным голосом.

Он хотя и пошибал на человеческий, но было в нём столь много понапёхано высокомерия да самомнения, что, казалось, должен вот-вот лопнуть и разразиться над землею громовым раскатом…

А сатана тем временем говорила Шайтану: