Тайпан

– О да. Он очень доброжелателен ко мне. – Хотя я и сын тайпана, едва не добавил Кулум. Он благодарил судьбу за то, что у него нашлось с Глессингом общее увлечение. Оба они прекрасно играли в крикет. Кулум был капитаном университетской команды, а в прошлом году выступал за графство.

– Клянусь Юпитером, – сказал тогда Глессинг, – значит, ты должен быть чертовски хорош. Сам я играл за флот только полевым. Каким номером ты выходил с битой?

– Третьим.

– Вот это да! Я выше четвертого не поднимался[11]. Черт побери, Кулум, старина, может быть, нам следует выделить участок под поле для крикета? Чтобы было где тренироваться, а?

Кулум улыбнулся про себя, очень довольный тем, что оказался хорошим игроком в крикет. Он знал, что без этого Глессинг просто-напросто перестал бы его замечать, и тогда он был бы лишен удовольствия видеть Мэри. Интересно, позволит ли она ему сопровождать ее на бал?

– Мисс Синклер и Горацио очень любят тебя, отец.

– Я полагал, что Мэри в Макао.

– Она и была там, отец. Но где-то около недели назад она на несколько дней вернулась на Гонконг. Очаровательная леди, не правда ли?

Внезапно послышалось тревожное звяканье корабельного колокола, быстрый топот множества ног и крик: «Свистать всех наверх!» Струан рванулся из каюты.

Робб поспешил за ним, но остановился в дверях:

– Две вещи, Кулум, быстро, пока мы одни. Во-первых, делай то, что говорит тебе отец, и будь терпелив с ним. Он странный человек со странными идеями, но в большинстве случаев они себя оправдывают. И во-вторых, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе стать тайпаном. – После этого он поспешил наверх, Кулум за ним следом.

Когда Струан выскочил на ют, команда уже стояла по местам и открывала пушечные порты, наверху матросы облепили снасти.

Прямо перед ними, растянувшись зловещей линией вдоль горизонта, показалась флотилия боевых джонок.

– Клянусь левой ягодицей Тора, да их тут целый флот! – крякнул капитан О́рлов. – Тайпан, я насчитал больше сотни. Поворачиваем и удираем?

– Следуем прежним курсом, капитан. У нас перед ними выигрыш в скорости. Очистить палубы! Мы подойдем поближе и посмотрим. Поставить брамсель и фор-брамсель!

О́рлов проорал наверх:

– Поставить брамсель и фор-брамсель! Все паруса, хоу! – Офицеры подхватили эти крики, матросы бросились к парусам, развернули их, и «Китайское облако», разрезая форштевнем воду, полетел еще быстрее.

Корабль находился в проливе между крупным островом Пок-Ли-Чау в двух милях по левому борту и небольшим островком Ап-Ли-Чау в полумиле справа. Ап-Ли-Чау отстоял на четверть мили от Гонконга и образовывал удобный залив, получивший название Абердин. На берегу этого залива располагалась рыбацкая деревушка. Струан заметил в заливе больше сампанов и рыбацких джонок, чем их было там месяц назад.

На ют поднялись Робб и Кулум. Робб увидел джонки на горизонте, и волосы зашевелились у него на затылке.

– Кто они такие, Дирк?

– Не знаю. Ну-ка, в сторону!

Кулум и Робб отскочили с дороги, когда несколько матросов спустились по вантам и, покрикивая хором, закрепили натянутые тросы, а затем бросились к боевым местам на корме. Струан протянул бинокль Мауссу, чья грузная фигура появилась на юте рядом с ним:

– Ты можешь разобрать, что у них за флаг, Вольфганг?

– Нет, тайпан, пока нет. – Вольфганг, чувствуя, как у него пересохло во рту, вглядывался в огромную, неповоротливую боевую джонку, шедшую впереди, одну из самых больших, какие ему доводилось видеть, – более двухсот футов в длину и водоизмещением около пятисот тонн. Ее корпус с несоразмерно большой кормой слегка кренился под давлением трех обширных парусов. – Gott im Himmel, их слишком много для пиратского флота. Но это вряд ли армада для вторжения на остров? Они, конечно, не осмелятся напасть на Гонконг, пока наш флот так близко.

– Мы скоро все узнаем, – сказал Струан. – Два румба вправо!

– Два румба вправо, – отозвался рулевой.

– Так держать! – Струан проверил положение парусов.

Свежий ветер и натянутые, звенящие снасти заражали его радостным возбуждением.

– Смотрите! – крикнул капитан О́рлов, показывая назад.

Еще одна флотилия джонок показалась из-за южной оконечности Пок-Ли-Чау, готовясь отрезать им путь к отступлению.

– Это засада! Приготовиться повернуть…

– Остановитесь, капитан! Я на юте!

Капитан О́рлов угрюмо отошел к рулевому и встал у компаса, проклиная правило, в котором оговаривалось, что, когда тайпан находился на юте любого судна, принадлежащего Благородному Дому, он становился его капитаном.

Что ж, подумал О́рлов, удачи тебе, тайпан. Если мы сейчас не развернемся и не бросимся наутек, эти джонки с их висельниками отрежут нас, а те, что впереди, просто задавят нас численностью, и мой прекрасный корабль перестанет существовать. Черта с два, разрази меня гром! Со своими пушками мы отправим штук тридцать в огненные ямы Валгаллы и пролетим сквозь их строй подобно валькирии.

И впервые за эти четыре дня он забыл о серебре и радостно думал лишь о предстоящей схватке.

Корабельный колокол пробил восемь склянок.

– Разрешение сойти вниз, капитан! – крикнул О́рлов.