Тайпэн. Миротворец

- Тайпэн, — продолжил тысячник после привычного обмена приветствиями и пожеланиями удачи, — баскак Юлтан Хардуз будет рад лично приветствовать тебя в своем городе. Он давно ожидает посланников от нефритового Императора, и будет вдвойне доволен тем, что встретит именно вас. Но есть определенные трудности, связанные с вашим возможным пребыванием в Кемерюке, — последовал недвусмысленный жест рукой сначала в сторону шамана, затем в направлении монаха. — Баскак не может рисковать жизнями жителей города и членов совета, так просто допуская в сюда тех, о ком идет не только добрая слава.

- А если бы кто–то согласился на недавнее предложение, то сейчас хватило бы всего лишь одного его слова, — Таката, как всегда, была в своем репертуаре.

Поначалу Ли испугался, что ритуал, который собирались провести спутники Хорши, мог бы навредить къёкецуки, но тысячник, быстро уловив в словах гостя страх не за себя, а за спутников, предложил Ханю держать обнаженный клинок у его шеи на всем протяжении процесса, если это принесет ему успокоение. Тайпэн вежливо отказался, принимая на веру слова начальника гарнизона, чем заработал со стороны последнего уважительный поклон в традиционном имперском исполнении.

Сам ритуал занял гораздо меньше времени, чем тот, который когда–то проводили монастырские служки в Ланьчжоу. Молодой монах быстро нанес защитные иероглифы на веки и виски тайпэна, после чего повторил те же самые действие с Удеем, прочитал очищающую мантру и с удовлетворенным видом вернулся на прежнее место. Старый шаман, напротив, сосредоточил все свое внимание на къёкецуки. Заунывное воззвание к духам–хранителям с ритмичными ударами в бубен быстро преобразилось в окуривание священными травами и смесями, от которых Ёми почему–то вдруг разобрало на неудержимый смех. Насупившийся шаман лишь пробурчал что–то на языке незнакомом Ли Ханю и спешно покинул площадь.

- Теперь я говорю, добро пожаловать всем вам, — этими словами Хорша завершил необычную проверку.

Отпустив солдат, тысячник вызвался лично проводить гостей к дворцу баскака, при этом молодой монах, сопровождавший его, сразу же увязался следом. Как выяснилось, звали юного искателя истины Гаймыш, и он действительно был уроженцем здешних мест, хотя и прошел посвящение в одном из имперских монастырей, что изредка встречались в безлюдных землях вдоль Степного Шляха. Парень явно хотел завести разговор, но не решался начать, и Хань решил помочь ему, сделав первый шаг.

- Я заметил, что вы читали мантру–оберег на тиданьском, — обратился к Гаймышу тайпэн. — Это довольно необычно, вы сами переложили текст на степное наречие?

- Нет–нет, — отрицательно замотал головой монах, — у меня вряд ли хватило бы опыта для такой работы, слишком велико должно быть чувство ритма и внешней гармонии с миром, чтобы безошибочно передать внутреннее наполнение молитвы. Этим занимается настоятель нашей общины, но мантры — это всего лишь маленькое увлечение, а почти все основное время он проводит в попытках перенести на войлок учения ваших мудрецов древности, так чтобы они стали понятны любому жителю степей и в тоже время не утеряли свой скрытый смысл.

- Похвальная работа, имперский алфавит и в самом деле становится определенным препятствием при распространении монастырской духовной практики, — с уважением согласился Ли. — Кажется, только Юнь и Даксмен имеют серьезное собрание этих трудов на собственных языках.

- Да, на общем степном наречии существуют лишь единичные свитки с уроками таких мастеров как Со Хэ и Дон Бэй, и то, по большей части, это народные рассказы, призванные больше веселить толпу, чем учить людей пониманию окружающего их мира. А о такой вещи как книги даже нет смысла и говорить, хотя с некоторых пор мы стараемся закупать через ваших торговцев оттиски наиболее известных работ и исторических трудов, но средства нашей общины весьма ограничены.

- Возможно, имеет смысл обратиться к городским набольшим?

- Баскак Хардуз итак довольно милостиво предоставляет нам бесплатные помещения и обеспечивает стандартным солдатским довольствием в съестных припасах, просить большего мы не осмеливаемся. Что же касается тайша, то в вопросах духовности они больше склонны доверять таким, как шаман Кабудай, которого вы имели возможность лицезреть за работой.

- Похоже, ваша почтительность к его ремеслу не так высока, как у них, — Хань легко смог подметить в голосе Гаймыша явные нотки сарказма.

- Кабудай и ему подобные важная и неотъемлемая часть нашей культуры, и они прекрасно умеют приспосабливаться к меняющимся условиям неумолимого развития, которое является следствием общения народов степей с Империей. Но они все больше становятся теми, кто овладевает практическими навыками, недоступными нашим предкам, совершенно забывая о том, чем занимаются искатели. Не будете же вы утверждать, что в вашем государстве монахи могут иметь хоть какое–то очевидное противостояние с алхимиками или кузнецами?