Так близко к горизонту

– У изголовья моей кровати было два столбика, – продолжал он. – Я должен был лечь на спину и держаться за них, не имел права двигаться и должен был позволить делать всё, чего бы он хотел. Так не получалось. Моя потребность скрещивать руки, чтобы избежать его прикосновений, была слишком большой. Я всё время вырывался, и тогда он бил меня. Затем мы начинали снова. Конечно, он мог бы просто связать меня, но так он получал больше удовольствия. Когда он наконец уходил из комнаты, я всё равно должен был продолжать лежать так. Так я и делал. Часто в течение многих часов. Потому что иногда он оставался у двери и подслушивал. Как только он слышал, что я перевернулся, он входил и избивал меня. Палкой или верёвкой…

Не из того ли времени пришло его стремление при первой возможности скрещивать руки?

– Это было действительно жутко, Джессика. Каждый раз, когда он возвращался в пятницу вечером с попойки, я знал, что он придёт в мою комнату. Я сидел на кровати, как загнанный зверь, и хотел убежать. Но куда мне было бежать? Моя комната была под крышей, бежать было некуда. Я слышал скрип лестницы, каждый раз, и знал, что это он идёт ко мне. Сначала в отчаянии прятался в шкаф, но он вытаскивал меня оттуда и кричал, что я должен прекратить выставлять его дураком, он же знал, что я там. Он злился всё больше по мере того, как я взрослел. И чем больше он злился, тем больше бил меня…

Дэнни споткнулся и бессильно вздохнул. Словно ему потребовались силы, чтобы преодолеть себя, он порывисто стянул футболку и сел передо мной на кровать.

– Смотри, – бесцветно сказал он.

– О, боже! – всё что я смогла произнести, заметив россыпь тонких белых шрамов по всей его спине. С большего расстояния их было не увидеть, но они точно были. Это напомнило мне спину раба, которого регулярно били кнутом, с той лишь разницей, что шрамы Дэнни были незаметнее.

Я осторожно провела пальцем по ровным белым линиям.

– Нет, – прошептал он, снова надел футболку, опять вскочил и принялся дальше наматывать круги по комнате.

– Ему было на всё совершенно наплевать. Он прекращал только тогда, когда получал, чего хотел. Тогда он усаживался на кровать, закуривал и хотел говорить со мной. В какой-то момент он оставлял меня плакать в комнате. Комната после этого несколько дней пахла алкоголем и сигаретами.

Дэнни остановился, скрестил руки на груди и посмотрел на меня. Его взгляд стал совсем отсутствующим и растерянным.

– Теперь ты можешь задавать вопросы.

Я покачала головой и спрятала лицо в ладони. Невыплаканные слёзы горячо горели в моих глазах. Я не могла сказать ни слова.

– Иди сюда, – сказала я и похлопала по кровати.

Он повиновался и послушно сел рядом. Он растерянно посмотрел на меня:

– Хуже всего, что мама мне ничем не помогала. Напротив – она полностью передала меня ему. Я ненавижу их обоих. Нужно было убить отца, когда была такая возможность.

– Что?

– Была крупная ссора. Я уже дожил до 15-ти, и у меня уже давно имелись успехи в спортивных единоборствах. Он снова напился, хотел выместить злость на мне, снова избить меня по полной, но тут мама встала у него на пути. Единственный раз. Она потребовала, чтобы он оставил меня в покое. Отец приказал ей исчезнуть, но она осталась. Тогда он ударил её и бросил на пол. И у меня сгорел предохранитель. Я встал между ним и мамой и двинулся на отца, и нужно было тогда забить его до смерти. Вместо этого я оставил его истекать кровью на полу и пошёл в полицию заявлять на отца. Домой я больше не вернулся, но подключил органы опеки. После этого я попал в приют, а он наконец в тюрьму.

– Ты всё сделал правильно, – заверила я его. – Ты же не хотел, чтобы твою жизнь разрушил такой человек.

Дэнни снова фыркнул.

«Разрушил ещё больше, чем есть на самом деле», – прибавила я мысленно.

– Я всё ещё часто спрашиваю, почему мама не помогла мне тогда. Я знаю, что у меня никогда не будет детей, но если всё же будут, я сделаю всё, чтобы защитить их. Всё. Не то что она!

Я тщательно запоминала всё услышанное и решила позже вернуться к этому. Сначала нужно было обработать всю эту информацию. Моя голова гудела. Это было слишком.

Кроме того, мне просто хотелось обнять его. Я осторожно потянула его к себе и погладила спину. Он спрятал лицо на моём плече и всхлипнул. Я придвинулась ближе, чтобы обнять его обеими руками, но он сразу оцепенел. Он был слишком возбуждён своим рассказом, чтобы допустить такую близость.

«Медленнее, – призывал внутренний голос. – Только когда он научится уверенно стоять, он сможет побежать».

– Я рада, что ты рассказал мне всё это, – прошептала я ему на ухо. – Я понимаю тебя. Я буду относиться с пониманием. Когда-нибудь ты дашь к себе прикоснуться.

– Я еще ни разу по собственной воле никому не позволил к себе прикоснуться. Никогда! – он положил лоб на моё плечо. – И этого никогда не произойдёт. Я никогда так не продвинусь.

– Нет, ты сможешь, – уверенно пообещала я. – Когда-нибудь. Мне всё равно, сколько этого придётся ждать. В твоём распоряжении сколько угодно времени.