Так было

А вместе с тем на складах губернии лежали семена яровых зерновых культур, но они были забронированы за Центром; воспользоваться ими без согласия Центра мы не имели права. Зная об отрицательном отношении Наркомпрода к использованию их зерновых резервов для сева по нашей губернии, мы все же решили обратиться в Политбюро ЦК с просьбой о помощи нам семенным зерном из фондов, забронированных Наркомпродом. Вскоре последовало разрешение выдать нам из этих фондов 200 тыс. пудов зерна.

В конце июля 1921 г. ЦК партии назначил меня уполномоченным ВЦИК по проведению сбора продналога по нашей губернии. В связи с этим меня вызвали в Москву. Там я зашел к Цюрупе, который ведал тогда всеми вопросами продовольствия, в том числе и сбором продналога. Мы сели за маленький и низкий круглый столик, стоявший несколько в стороне от его письменного стола у стены. Нам подали кофе и отдельно молоко и несколько прозрачных кусочков лимона.

Тут вот и произошел маленький конфуз. Кофе я тогда вообще не пил. Помню, как-то один раз попробовал черный кофе в гостях, но он мне не понравился. А тут вдруг - кофе, молоко и еще неизвестно каким чудом - лимон! Пить кофе мне не хотелось, но отказаться было как-то неудобно. Я добавил в кофе молока и опустил в чашку ломтик лимона. Молоко сразу свернулось. Я понял, что сделал что-то не то, но, как говорится, вида не подал.

Однако Цюрупа заметил мою неловкость и очень мягко спросил у меня, какой я люблю кофе - с молоком или с лимоном. Немножко подчеркнутое им "или" и дало мне понять, в чем я ошибся. Я смутился и ответил, что мне сейчас кофе вообще пить не хочется - "ни так, ни эдак". А чтобы поскорее замять эту неловкость, предложил Цюрупе продолжить наш разговор.

Вернувшись в Нижний, я информировал губком о своей беседе с Цюрупой и занялся работой губпродкома и его комиссаров в уездах. Приходилось много выезжать, проверять, как идет сбор продналога, хотя он и был очень небольшим.

В те годы особое значение приобрело развитие кустарной промышленности. К этому нас обязывали опубликованные в первой половине 1921 г. декреты Советского правительства о потребительской и промысловой кооперации.

Я поближе познакомился с состоянием промыслов, особенно лапотных и ложкарных, наиболее развитых и процветавших в нашей губернии. Раньше я о них знал только понаслышке и лишь теперь понял, что оба промысла имеют у нас широчайшие возможности дальнейшего развития, поскольку их продукция встречает огромный спрос, а опытные кадры и сырье есть на месте.

Таким образом, значительное расширение кустарной промышленности в губернии представлялось мне задачей практически вполне выполнимой, а это в свою очередь должно было существенно повлиять и на общее развитие местного товарооборота.

Руководство комиссией по кустарной промышленности бюро возложило на меня. Вскоре нам удалось организовать новый, работоспособный союз кооперативной промышленности, а также создать необходимый резерв сырья для снабжения кустарей и их артелей, что быстро дало свои положительные результаты.

Помню, что мы очень много занимались в то время вопросами выдвижения и воспитания новых руководящих партийных кадров, что имело особый смысл, поскольку от нас постоянно забирали на руководящую работу в другие губернии многих ценных работников.

Дважды приезжал в Нижний по заданию ЦК А.А.Сольц из ЦКК. Оба его приезда в августе и ноябре 1921 г. - были связаны с жалобами в ЦК и ЦКК на решения губернской комиссии по проверке и чистке Нижегородской партийной организации. Оба раза Сольц со свойственной ему скрупулезностью изучал все материалы губернской комиссии, беседовал с каждым подавшим жалобу, перепроверял факты, обоснованность предъявленных им обвинений. ЦК и ЦКК приняли доклад Сольца к сведению, а решения Нижегородской губернской комиссии по проверке и чистке нашей организации утвердили.

19 декабря 1921 г. открылась XI Всероссийская партийная конференция, на которой я присутствовал как делегат от Нижегородской организации. Все мы были уверены, что вновь увидим и услышим Ленина, который действительно собирался быть на этой конференции: нам стало известно, что он даже заполнил делегатскую анкету.

Однако в день открытия конференции мы узнали, что из-за болезни Ленина на конференции не будет. Поэтому с повестки дня конференции был снят ранее намечавшийся общеполитический отчет ЦК партии, с которым он должен был выступать. Меня избрали в числе пяти других делегатов членом секретариата XI партконференции. Я внимательно слушал выступления, слова не брал, считая, что еще недостаточно подготовлен для этого.

Нас всех тогда больше всего волновало состояние здоровья Ильича. И как мы были счастливы, когда буквально через несколько дней вновь увидели Ленина на IX Всероссийском съезде Советов! Кому из нас тогда могло прийти в голову, что это последний съезд Советов, на котором был Ленин.