Так говорил Бисмарк!

«Они в своем роде очень хороши. Но я советовал, чтобы место около них было совершенно свободно, чтобы сторожки были уничтожены. Тогда они казались бы значительнее, чем теперь, когда они стеснены и даже отчасти закрыты».

За сигарой, поговорив перед этим о своих журнальных работах, он сказал Вагнеру следующее: «Я помню, моя первая газетная статья была об охоте. Тогда я был еще необузданным юнкером. Кто-то написал ядовитую статью об охоте с гончими, моя охотничья кровь возгорелась, я сел и написал возражение, которое отправил редактору Альтфатеру. Но без всякого успеха. Тот ответил мне очень вежливо, объяснив, что моя статья не подходит ему, что он ее принять не может. Я был ужасно возмущен тем, что всякий имеет право нападать на охотников, а возражать ему оказывается делом очень трудным. Однако тогда так делалось».

Вечером отправил для английской прессы и для «Монитера» следующую статью из газеты «Français».

«С различных сторон нам сообщают серьезные факты, бросающие тень на некоторые батальоны мобилизованной национальной гвардии, номера которых всегда могут быть переданы нами в распоряжение генерала Клемана Тома. Эти батальоны в Монруже и Аркейле позволили себе опустошать частные здания, разбивать стекла в окнах, грабить погреба и без всякой нужды жечь дорогую мебель. Так, в Монруже было предано огню собрание весьма редких гравюр. Факты подобного рода требуют серьезного вмешательства. Повсюду в окрестностях Парижа прибиты прокламации генерала Трошю от 26-го сентября, касающиеся введения военных судов. Эта угроза репрессивных мер ввиду таких грабежей и такого своеволия не должна оставаться втуне». Статья заканчивается требованием исследования этих случаев и подкрепляет это требование тем обстоятельством, что 16-го декабря солдаты одного из батальонов национальной гвардии, стоявшие до тех пор в Аркейле, при своем возвращении в Париж распродали окрестным торговцам множество вещей – плоды их грабежей на месте своей стоянки. Эти последние состояли преимущественно из медной кухонной посуды. Будет полезно, если в Версале и его окрестностях, так же как и в Англии, будут знать об этом для того, чтобы после заключения мира эти бесчинства не приписали нашим солдатам».

Точно так же в «Монитере» появилось извещение одного торнского санитара, который вопреки постановлению Женевской конвенции был взят в плен и подвергся в Лилле оскорблениям и даже угрозам смерти. Затем была послана телеграмма в Берлин для того, чтобы наша пресса провела в публику намек на то, что, по слухам, выборы в рейхстаг должны произойти еще в течение настоящего месяца.

Оправдание люксембургского правительства против жалоб, заявленных с нашей стороны за нарушение им нейтралитета, нельзя считать удовлетворительным. Из него выясняется лишь факт, что это правительство не в силах защищать само свой нейтралитет. Ему вместе с представлением новых доказательств наших жалоб сделано еще одно предостережение. Если же это ни к чему не приведет, тогда мы будем вынуждены занять нашими войсками великое герцогство.

Понедельник, 9-го января. Погода холодная и пасмурная; падает много снегу. Как с нашей стороны, так и с неприятельской, много стреляют, и ночью наш огонь был очень силен. Из Лондона сообщают, что принц Наполеон занят теперь планом подписания собственною властью удобного для нас мирного договора; вслед за тем должно произойти созвание сената и законодательного корпуса, которым будет предложен мирный трактат, а также и решение относительно будущей формы правления и будущей династии. Винуа и Дюкро поддерживают этот план. С другой стороны, возбуждение господствует и среди орлеанистов, которые стараются привлечь на свою сторону Тьера.

После обеда я отправил телеграмму о дальнейшем успешном продолжении бомбардировки. Когда я представил ее шефу, он вычеркнул те места, в которых шла речь о том, что наши гранаты падали в Люксембургский сад. Он нашел эти места «неполитичными».

Газеты сообщают следующую забавную историю, которая из частного письма одного немецкого офицера попала в «Leipziger Tageblatt». «Однажды флигель-адъютант граф Лендорф посетил полковника фон Штранца на аванпостах в Вилль-д’Аврэ перед Парижем. На вопрос графа, как он поживает, полковник отвечал:

«Очень хорошо, я только что встал из-за обеда, за которым съел шестьдесят седьмое жаркое из баранины».

Граф засмеялся и через несколько времени уехал оттуда. Через несколько дней к полковнику явился жандарм и передал следующее приказание:

«Так как его сиятельство господин союзный канцлер граф Бисмарк получил сведение, что господин полковник фон Штранц дошел сегодня до шестьдесят восьмого жаркого из баранины, то он присылает ему две пары уток для перемены в составе обедов».

Этот анекдот имеет то преимущество перед многими другими, встречаемыми в печати, что в существенном он совершенно справедлив. Только жандарм явился не на следующий день. Лендорф был за несколько дней перед рождественскими праздниками у нас и обедал.