Так любят люди

Чаще все-таки я бывал мужчиной, который не исключает. Не то чтобы я хотел с каждой встречной-поперечной. Это нет, конечно. Просто я не исключаю.

И женщины это чувствуют! Ах, до чего же прекрасно они это чувствуют всегда!

Он смотрит на женщину — и не исключает.

Нет, он не бросается, не хватает, не извергает потоки слов, не заламывает свои и чужие руки…

Он просто не исключает.

И женщина это видит. Это видит любая женщина, если только захочет присмотреться.

Мужчина как бы открывает дверь и спрашивает:

— Зайдешь?

Как они чувствуют эту открытую дверь, я не знаю. Но они чувствуют ее всегда.

И они всегда могут отличить бабника, который хочет всех, от мужчины, который не исключает.

Мужчина, который не исключает, готов к истории, готов к протяженности.

Он открывает не дверь спальни, а дверь мира.

— Зайдешь?

Она сомневается, конечно, вдруг все-таки только в спальню зовет. Она не верит своим ощущениям.

Люди вообще нелепы: они мыслям верят больше, чем ощущениям, хотя мысли часто обманывают, почти всегда, а ощущения — редко, почти никогда.

Но она чувствует: вот мужчина, который не исключает. Может случиться история, протяженность может возникнуть.

Потому что и она, и он больше всего на свете хотят не просто сильной, но протяженной любви.

Когда любовь приходит, больше всего радует, что пришла, и больше всего пугает, что будет не протяженной.

Но любовь приходит, только когда есть мужчина, который не исключает, и женщина, которая хочет протяженностью уничтожить свое одиночество.

Тот, кто исключает, — не бабник, совсем не бабник.

Бабник — это мужик, который ждет от женщины удовольствия. Тот, кто не исключает, ждет от нее протяженности. Вот в чем дело. И вот в чем разница.

Я уже много лет не исключаю. Я мечтаю встретить такую, которая заставит меня исключить…

* * *

Такое весьма назойливое появление Ирины-такистки было хорошо уже хотя бы потому, что я забыл про Ту, Которая Не Звонит.

Ну правда же, нелепо помнить про человека, который не звонит, не пишет, вообще не дает о себе знать.

Но именно о таких, черт возьми, мы думаем больше всего и именно таких-то и помним, именно такие нас и изводят, заставляя думать о себе.

Они, собственно, не звонят и не пишут именно для того, чтобы мы о них думали и помнили. И добиваются своего, разумеется.

* * *

Ира закончила свой рассказ. Рассказ был неожиданный и увлекательный — что уж тут говорить?

И предложение заманчивое. Все равно ведь я хотел куда-нибудь пойти. Почему не в этот клуб?

— То есть это какой-то особенный клуб? — спросил я. — На другие не похожий?

Ирина чиркнула зажигалкой. Она много курила. Что косвенно свидетельствовало о том, что она мало целовалась. А может, и нет.

— Да это не клуб никакой. Обычный ресторан. Вкусный. Недорогой. Там музыка играет тихая. Вы ведь не любите, когда музыка грохочет?

Я удивился:

— Откуда вы знаете? У меня это что на лице написано?

— У человека вообще все написано на лице. Надо только захотеть прочесть. — Ира улыбнулась, как ей, наверное, казалось: доверительно. — Обычный ресторан. Там просто посетители необычные. И посетительницы. Вы же хотите с кем-нибудь познакомиться, правильно я понимаю, Пушкин?

Я не знал ответа. Я хотел протяженности. Но я абсолютно не был убежден в том, что протяженность начинается в ресторане.

— А что я там должен делать?

— Вы придете, закажете еду и выпивку… Судя по тому, что вы не за рулем — вы хотите выпить. Судя по тому, что вы вызвали такси, а не своего водителя… У вас ведь есть водитель?

— До фига.

— Я так и подумала. Ну вот. Судя по тому, что вы это до фига не вызвали — поездка получилась экспромтом. Судя по выражению вашего лица и общей нервозности — экспромт был не по поводу радости, а по поводу печали.

— Ирина Куйбышева, вы подрабатываете Шерлоком Холмсом?

— Я учусь на психолога. Платно. Ради этого и рулю тут. Судя по тому, что вы не поинтересовались, почему я работаю в таксопарке, я вам не очень-то интересна.

Это было настолько правдой, что я не нашелся, что ответить.

Ира продолжила:

— Еще вы могли бы спросить: «Не страшно ли такой красивой девушке водить такси?» Все спрашивают. Но у вас нет сил даже делать вид, будто я вам интересна. Вы ж, наверное, привыкли заигрывать с девушками?

— Я не исключаю, — почему-то ответил я.

— Я вижу. — Ира ответила так, будто и вправду понимала, о чем идет речь.

Она замолчала и посмотрела в окно машины.

Я тоже посмотрел.

За окном своей бессмысленной жизнью существовал город.

Все куда-то двигались: пешком, в машинах, в автобусах… И от каждого человека на километр разило суетой и бессмысленностью.

По-прежнему глядя в окно, Ира поинтересовалась:

— Вы же не знаете, куда вам идти?

— Если честно, то нет. Но это не проблема.

— Разумеется. Но ведь это не та проблема, которую надо решать, правильно? — Ирина говорила серьезно и как-то очень настойчиво. — А я вам помогу ее решить. Подвезу прямо к дверям. Там, кстати, очень хороший сервис. Вежливый. Я сделаю с вами то, что, собственно, и должна женщина делать с мужчиной.

— А именно?

— Я лишу вас необходимости выбора. Согласитесь, что это классный подарок.