Так навсегда!

Потом я пошел в столовую и еще раз услышал, как кто-то сказал кому-то то же самое. А вечером все взрослые потянулись к веранде, в которой стоял телевизор… обычно там собирались на кино или футбол, а со стартом программы «Время» большинство расходилось, оставляя у экрана лишь пенсионеров с активной жизненной позицией. А тут вышло ровно наоборот, все собрались к девяти, и все были какие-то грустные… и я снова слышал то же самое, а еще: «Слышали, да? Да точно… точно… сказали — вроде даже по телевизору передадут…» И я тоже, с трудом разыскав какого-то гаврика размером еще меньше, чем я сам, мрачно сообщил ему: «Слыхал, пацан? Высоцкий умер…»

Сказать по правде, я не то чтоб расстроился… то есть расстроился, конечно, вместе со всеми — но ведь я даже не понимал, тот ли это Высоцкий или нет… может, он и так старый был… Вот «приняли», а поиграть не получилось — вот это расстройство. Через четыре дня наши проиграли Гэдээру полуфинал по футболу, хотя «золото», как считали знатоки, было у нас в кармане — тоже. А тут… но я понял, что произошло что-то очень важное. Печальное. И непоправимое.

«Высоцкий умер…»

Так закончилось Лето.

Наступала новая жизнь.

Школа

И пошел я в школу…

Наверное, это будет самая неоригинальная глава во всем тексте, ибо уверен, что все прошло ровно так же, как и у подавляющего большинства его читателей. Было прохладно и пасмурно. Взволнованные, мы стояли в обнимку с гладиолусами и астрами, директор Григорий Палыч произносил в «эхающий» микрофон что-то торжественное, ободряющее и напутственное, а потом прозвенел звонок, нас разобрали раскрашенные, завитые старшеклассницы и небритые, пахнущие табаком и тройным одеколоном старшеклассники и под невидимые миру слезы родителей увели внутрь… Из неординарных событий отмечу лишь тот факт, что уже второго сентября я умудрился в школу опоздать. Слишком долго настраивался, попутно прикидывая, кого из своих новообретенных одноклассников следует зачислить в нашу будущую футбольную команду… этот толстый… тот сопливый какой-то… те вон вроде ничего, но они «шоссейные», хорошо друг друга знают и сразу сели особняком… ладно, разберемся. Разбирался в итоге до двадцати минут девятого, после чего, в ужасе подхватив «ранец, а на нем сияет глянец», полетел в Страну знаний, благо всего лишь наискосок через дорогу, и под укоризненным взглядом дежурившей у входа завучихи мышкой проскочил внутрь. С полученного страху более в ближайшие лет пять я себе таких финтов не позволял.

Кстати, «с ранцем» как таковым я отходил недели две. Потом старшие товарищи приняли нас в интересную игру под названием «дерни первоклашку сзади за ранец вниз», как раз ручка торчит рядом у него за ушами, очень удобно. Если первоклашка хиленький, то коленки его очень забавно подогнутся, а сам он завалится на спину. А если он при этом, что вполне вероятно, еще и запутается ногами в мешке со сменкой — то и вообще будет умора! Я всем рекомендую эту интересную игру… Сам я, правда, хиленьким не оказался, а отец вечером кое-как приладил оторванные лямки на место. Но спустя неделю нас снова позвали поиграть — и далее уже всю начальную школу я посещал с аккуратным таким, красного цвета портфельчиком.

В общем, светлый лик Школы поблек в моих глазах довольно быстро (тоже, полагаю, на откровение не тянет). И «учительница первая моя» оказалась совсем не похожей на тот чарующий образ, который навязчиво подсовывали нам популярная литература и разучиваемые в саду песенки… Не было у нее ни ног в сто десять сантиметров, ни бюста третьего номера, ни, на худой конец, золотисто-русой косы до пояса. Зато были тяжелый характер, какой-то ужасный, сидящий на голове наподобие валенка парик и внук Сашенька, которого она тут же усадила на первую парту и к которому апеллировала по всякому вопросу, дабы дать Сашеньке проявить себя во всей красе. Нет, в целом, конечно, она была тетка ничего, тут просто весь вопрос в соотнесении концепций, вымышленной и реальной. В «Б»-классе вон вообще была, за волосы их таскала… С другой стороны, откровенно и между нами говоря — с этими «бэшками» по-другому и нельзя было… просто мы тогда на «продлёнке» заодно с ними под раздачу попали… а так — это всё они виноваты. Сами.

Но то на уроке, тут Полина Алексеевна за нами хотя бы присмотрит. А на перемене? В туалет сходить, благо он, хвала Провидению, в нашем углу, не надо пробираться сквозь бушующий страстями коридор… но и то лишь пока не начнется борьба за дисциплину и вся курящая публика не спустится из туалета третьего этажа на наш второй. И будет смотреть на тебя уничтожающим взглядом, мол, что пришел, зачем… до дома не мог потерпеть? Не видишь — тут люди делом заняты, а ты своей малой нуждой им мешаешь…

И — дежурные. Когда еще старшим товарищам выпадет такой шанс на законных основаниях разъяснить нам тонкую разницу между понятиями «пендаль» и «поджопник». Да еще на личном примере. Бегал, не бегал — тут я решаю! Я сказал — значит, бегал… «Пацаны, шухер! “Дежурки” идут!!!» И мы в ужасе замираем, как в игре «колдунчики», хотя помогает далеко не всегда.