Так навсегда!

Нет, ну в смысле — не «служили», а собираетесь. И ты ему так робко — дескать, не отрицая ни в коем разе саму соль и суть возврата священного долга… но, если честно… я бы вот ракету какую мог изобрести… или там боеголовку какой-нибудь сокрушительной, несусветной мощности… да я вообще, если честно, уже наполовину студент… а он как рявкнет громоподобно, как на самом Страшном суде:

— Настоятельно рекомендую вам, товарищ допризывник, задуматься о высшем ВОЕННОМ учебном заведении!!! Вы меня поняли?!!! Пшел вон…

Во-от… и сейчас опять вздрогнул!

И Воронин тоже вышел, отдышался, перекурил на крыльце под истошный визг какой-то невероятно полногрудой майорши, а ведь разъясняли ему тогда, и товарищи, и учителя, не говоря уж о предках: Димыч, завязывай! Аукнется потом, ты и так от горшка, на подлодке-то в дальнем походе без всплытия — куда будешь бегать курить, а?! В туалете, как в школе, прятаться? Но теперь — можно! Вот он, штамп — не пыли, пехота!

А потом окончательно пришел в себя и высказал Олег Юрьевичу витавшее в воздухе общее консолидированное мнение:

— Пьяный, вот честно тебе сказать по совести — ты дурак. С твоим-то заиканием, эта, Мишань, как оно это по-умному зовётся… логоневроз, да! У тебя же в карте с первого класса все записано, ну помычал бы перед врачихой сильнее, я не знаю, ну матери бы сказал, добавила бы денег куда надо… Ну на хера тебе эта армия сдалась?! Тут вон, посмотри вокруг — люди за такой диагноз душу продают, вон, видишь, жирный стоит в том углу, да, вон тот, в майке полосатой — вообще под недержание косит, и ничего, не стесняется, не ссыт… ну в смысле — наоборот! А ты?!

Но Олег Юрьевич все упрямо повторял свое давнее:

— Д-да ладно, Дим, ну чего там… Сейчас с третьим классом, а вернусь уже с первым, и категории все откроют… Думаешь, мне на автобазе этой сраной быстрее сделают? Все идут, и я иду… Я что, не мужик, что ли…

Да мужик, мужик, кто бы спорил. Говорю же — последний романтик…

Мы редко виделись последние года полтора. Ну там десятый класс, потом выпускные, вступительные, первый семестр, первая сессия, то да сё. И Олег Юрьевич завершал свое профессионально-техническое, и в самом деле устроился на какую-то автобазу, скоротать оставшуюся вольницу… Это маленькому тебе кажется, что ничего нельзя, то уроки, то заболел, то мать куда не пустит — но уж зато когда вырастешь и сам себе хозяин… Но все получается. Потому что в детстве проблемы решаются просто: тебя кормят, а ты есть не хочешь, глаза закрыл — ну вроде как и нет тебя. А становишься большой, и вроде все теперь можно — да понеслось. И все на бегу, так, случайно, на минутку…

— О, здорово! Ну ты как?

— Да вот, нормально все вроде… экзамена только еще два, послезавтра первый, а я не садился даже еще!

— А я это… На базу устроился. Прикинь, ну чуть ли не «помощник водителя» записали! Ну как может быть у водителя помощник! Это ж не машинист какой! Тут или едешь, или нет…

— Ну а этот, который…

— Который?

— Ну, у которого ты «помощник»?

— Такой дурак — ты бы видел! Все меркнет. Сам с какого-то глухого села вообще… Знаешь, как он позавчера сказал?

— Как?

— Колёсья! Не, можешь себе представить — «колёсья»?!!

Нет, не могу представить. Я, если честно, с тех пор так всегда и говорю.

— Ну это… давай, выйдем, что ли, вечером, посидим, возьмем чего?

— Олеж, вот честно: вот реально «прозрачный», а экзамен этот сразу в диплом идет, тут каждый час дорог…

— А-а… ну, мне на самом деле тоже завтра с этим куда-то ехать прям с утра… с «колёсьями».

— Ну давай, ладно, потом как-нибудь созвонимся!

— Ага, ну давай!

Да, и почти всегда потом, а что, времени-то навалом впереди — вроде как вся жизнь…

Ноябрь и вообще — не самый оптимистичный месяц, а уж ноябрь девяносто первого года выдался в этом плане особенным. Когда схлынула революционная эйфория, вопрос «А что же, собственно, дальше?» встал со всей своей неумолимой остротой. Телевизор включишь, прослушаешь выступление какого-нибудь нагоняющего ужас деятеля — и прямо жить не хочется! И даже исподволь закрадывается такая мысль, что, возможно, в рядах регулярной армии было бы сейчас и поспокойнее как-то! Чтобы, значит, встретить ветер перемен на гарантированном рационе питания и с личным оружием в руках. Так что, может, и зря отбили нам летом право на отсрочку… А переключишь канал — так наоборот, эмоции хлещут и бьют через край! Брокеры, трейдеры, менеджеры — вот она, настоящая жизнь! И опять тоска: ну ладно, выучусь я через пять годков, изобрету-таки ракету и боеголовку — и куда я с ней потом? На биржу, продавать?!