Так называемая личная жизнь

Мертвые на осклизлой, растоптанной, мокрой земле, в грязи, в налитых водой колеях, на дне затопленных дождями ходов сообщения и окопов, в наполненных грязной жижей кюветах у дороги. Все это он видел, видел не раз и знал, что вспоминать сейчас об этом под шум шедшего за окном дождя не надо, нельзя. И все-таки вспоминал и боялся смерти, хотя хорошо понимал и умом, и опытом, что сегодня ночью ничто ее не обещает, кроме одной из тех глупых случайностей, избегая которых надо было на второй же день войны ехать из Москвы не в Минск, а в Ташкент.

Он сделал усилие над собой и улыбнулся навстречу Велихову, вошедшему в забрызганной дождем плащ-палатке и со второй плащ-палаткой и кирзовыми сапогами в руках.

- Сапоги для вас добыли. Со спящего после дежурства солдата стащили.

- А если хватится? - снова улыбаясь и снова чувствуя, как это с трудом дается ему, спросил Лопатин.

- Не хватится! Пока проснется, мы с вами уже обернемся. Как, подойдут?

- Думаю, подойдут, - разуваясь, сказал Лопатин и легко влез в чуть великоватые солдатские сапоги.

- Пошли? - протягивая ему плащ-палатку, спросил Велихов.

- Пошли...

1956-1973