Так не бывает

Она принимала ухаживания молодого человека снисходительно и благодушно. Во-первых, ей льстило внимание пусть и юного, но столичного кавалера. А главное, она просто млела, таяла от обожания в Жениных глазах. В постели Люба оказалась великолепной настолько, что совсем ещё «зелёный» Евгений полностью потерял голову. Для него это была фантастика, мир сказочных наслаждений.

Пребывая в эротическом дурмане, Женя однажды набрался смелости и спросил, какого Люба мнения о семьях, где жена гораздо старше мужа. Опытная женщина сразу поняла наивный намёк и, к её чести, не захотела плодить иллюзии. Лучше уж сразу объяснить, что и как в этой сермяжной жизни. Нежно поглаживая витающего в облаках Женю по голове, улыбающаяся Люба поинтересовалась, чем, собственно, он собирается дальше заниматься. Оживившийся Евгений заглотнул брошенную ему наживку и во всех красках начал расписывать своё лучезарное научное будущее.

Он рассказал, что для карьерного роста определил себе пару основных вариантов. Можно после окончания вуза остаться на кафедре и продолжать разработку новых технологий. Это сейчас перспективно, к тому же очень интересно. Параллельно, естественно, читать лекции и вести семинары у студентов. Ну а можно распределиться в какой-нибудь серьёзный НИИ, например, в «ящик».

– Так у нас называют закрытые организации, работающие на оборонную промышленность, – начал было объяснять Женя, но Люба его перебила:

– Да знаю я, как у вас там что называется, не маленькая. А зарплата-то какая у тебя будет? – продолжала она расспросы.

– Рублей сто тридцать или сто сорок, – предположил Евгений. Он стал рассказывать, что в НИИ ему предстоит «оттрубить» три положенных года молодым специалистом и за это время, как говорится, «зарекомендовать себя». Потом он собирался поступить в аспирантуру и написать кандидатскую диссертацию. Защита принесёт существенную прибавку к зарплате – аж девяносто рублей ежемесячно.

– Во столько оценивается учёная степень, – подытожил воодушевившийся Евгений, упоённый радужными перспективами.

– До этой надбавки ещё дожить надо, – нравоучительно произнесла внимательно выслушавшая его Люба и, чуть-чуть помолчав, уже без улыбки продолжила, – а сначала придётся лет восемь-десять впахивать за такие смешные деньги, на которые один худосочный холостяк едва просуществует, и то если будет себя во всём ограничивать. И заметь: это без малейшей возможности побочного заработка, – добавила она. – Где ты в своей лаборатории халтуру-то найдёшь? Интегралами не пофарцуешь. Нормальную семью при таких доходах либо не заведёшь вовсе, либо все твои будущие домочадцы должны до поры потуже затягивать свои пояса. Ну а если, не дай Бог, грандиозные планы, рассчитанные на две ударные пятилетки, и вовсе не увенчаются успехом, если высокое научное звание не найдёт своего героя, то всё, – Люба цыкнула зубом и выдержала театральную паузу, – каюк, конец семейной идиллии, инженерная нищета и околонаучная паперть.

Она ещё малость помолчала, продолжая поглаживать Женину голову, и потом продолжила:

– Так что, милый мой, ни одна солидная, уважающая себя женщина на такие кабальные условия не пойдёт. У меня, например, сейчас такая зарплата вместе с премиальными, какой у тебя не будет и через десять лет труда на научной ниве, даже если ты получишь свою хвалёную надбавку за степень. Так что поищи себе лучше какую-нибудь вертихвостку помоложе, чтобы была в таком же грошовом положении, как и ты сам. С ней и живи.

После этой отповеди Евгений долго не мог прийти в себя. Раньше он даже не задумывался, насколько для женщин важна финансовая подоплёка. Парень до сих пор жил вместе с родителями, упивался студенческой свободой, а на всё про всё хватало одной, правда, повышенной, стипендии. О семейной жизни до этого момента он и не помышлял. Собирался сначала окончить институт, удачно распределиться, осмотреться на новом месте, а уж потом обзаводиться семьёй.

Крепкая житейским умом Люба перевернула взгляды Евгения на многие вещи. Именно после её откровений Шмелёв дал себе зарок, что обязательно выбьется в люди. Нет, не за десять лет и не за восемь. Он придумает что-то экстраординарное, добьётся большого успеха, и сделает это всего за пять лет. Даже за три года. Стиснет зубы, будет пахать день и ночь, но покажет отвергшей его провинциалке, на что он и способен!

Евгений Васильевич моргнул, прогоняя картины прошлого, и подумал: «Интересно, что стало с очаровательной Любой? Знает ли она о моём головокружительном взлёте? Вполне возможно, всё-таки в одной отрасли работали».

Шмелёв выпрямил ноющую спину (ох уж этот сидячий образ жизни!), повращал слегка головой – и опять задержался взглядом на Ириных окнах. Да, память сохранила первые невинные отношения с Ириной как абсолютный идеал. С нею они никогда не говорили о деньгах. Ира не имела привычки жаловаться и сетовать, хотя её-то материальное положение было по-настоящему тяжёлым.