Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты

Трансформация во взглядах Стюарта и остальных участников эксперимента на блох, герпес, а также другие беды четко прослеживалась в характере активности их головного мозга. Прежде чем Стюарту поставили сложную задачу «выбрать между блохами и герпесом», не наблюдалось значимых различий в работе его мозга, когда он представлял себя страдающим от этих проблем. Однако, как только он определился с выбором одного из двух неприятных состояний, такие различия неожиданно появились. Обнаруженные нами различия были очень похожи на те, что мы наблюдали, когда испытуемые выбирали, куда лучше поехать в отпуск. Тогда воображение человеком места, которое он выбрал, в сравнении с тем, что было отвергнуто, давало разницу в активности хвостатого ядра. В первом случае активность была выше, во втором – ниже. Напомню: хвостатое ядро – центр, располагающийся глубоко в мозгу, который сигнализирует об ожиданиях относительно эмоциональных последствий. В этом исследовании, после того как была выбрана боль в пояснице, а не, скажем, мигрень, фиксировалась более высокая активность в хвостатом ядре, когда участники обдумывали боль в пояснице, а не в голове. Хвостатое ядро, скорее всего, корректировало оценку поясничных болей с «ой, это ужасно» на «ничего хорошего, но не так уж и страшно».

Данные сканирования выявили еще одно существенное различие. Оно наблюдалось в той же структуре, которую мы раньше определили как ключевую в обеспечении оптимизма: в крючковидной передней поясной коре головного мозга.

Когда участники «выбирали болезнь», происходило следующее: после того как Аннабель, например, решила, что справиться с камнями в желчном пузыре будет легче, чем с камнями в почках, повышенная активность фиксировалась в ее крючковидной передней поясной коре, когда она представляла себя в первом состоянии. Считается, что крючковидная передняя поясная кора головного мозга прослеживает особенности воздействий, контролируя сигналы от структур мозга, обрабатывающих информацию об эмоциях и желаниях, и корректирует ответные реакции человека.

Представьте, что вы оказались в инвалидном кресле. Сначала вас охватывают отрицательные эмоции (паника, смятение) и негативные мысли («я уже никогда не смогу пробежаться по пляжу»). Однако, для того чтобы вы справились с собой, такие мысли вытесняются, а внимание переключается на позитив («по крайней мере, у меня есть любящая семья и моя голова в полном порядке»). Ключевую роль в этом процессе играет крючковидная передняя поясная кора головного мозга.

Угасание страха

Нейронные механизмы, которые я только что описала, сходны с теми, что отвечают за угасание страха. Чтобы изучить, как возникает страх, ученые часто прибегают к простой экспериментальной парадигме по выработке условного рефлекса страха. В этой схеме участник (чаще всего это крыса) получает небольшой электрический разряд (или другое неприятное воздействие) после предъявления стимула, в иных обстоятельствах совершенно нейтрального, например звука. Экспериментатор может включить резкий звук, а затем дать небольшой разряд. Участник эксперимента быстро понимает, что присутствие резкого звука означает, что дальше последует нечто очень неприятное. Со временем уже одного звука достаточно, чтобы вызвать реакции страха – к примеру, учащенное сердцебиение и выступающий пот.

В реальной жизни звуки и удары редко следуют один за другим, но вы легко вспомните массу примеров, когда две вещи ассоциируются друг с другом. Например, в детстве я каждое утро ходила в школу пешком. Чтобы добраться до нее, мне нужно было пройти по довольно спокойной улице. В первые несколько месяцев моей школьной жизни путешествие проходило без особых приключений. Но в одно «прекрасное» утро я столкнулась со страшного вида собакой. Она бешено лаяла, сверкая острыми зубами и разбрызгивая слюну. Поскольку я была маленькой девочкой, собака показалась мне громадной. Я окаменела. Та же самая цепь событий происходила в последующие несколько дней. В конце концов уже на подходе к той улице я начинала потеть, а сердце просто выскакивало из груди, независимо от того, видела я в тот день собаку или нет.

Через несколько недель собака исчезла. Может быть, хозяева решили держать ее в доме, а может, на нее напал еще более огромный и страшный зверь. Не знаю. Но, когда две недели прошли без всяких встреч с ней, я уже не трепетала, приближаясь к этой улице. Мое дыхание не становилось тяжелым и пульс не учащался в ту минуту, когда я выходила на когда-то столь пугающую меня улицу. Такой процесс психологи называют «угасанием страха». Человек постепенно понимает, что стимул, который раньше предсказывал неприятные последствия, уже стал нейтральным.