Так произошло

Но потом, когда караван из людей — из тех, кто пережил этот переход — прибыл к Куроюри — Нору не взял на поруки ни один из беженцев.

Сейчас Нора могла думать об этом — думать о том, правильно ли поступили эти люди, или нет, рассуждать — но тогда ей это не казалось неправильным или странным. Она была привычна к тому, чтобы быть одной — устраиваться на ночлег подвалах, которые забыл закрыть кто-то из обитателей здания — одеваться в то, что нашлось на ближайшей помойке, или питаться тем, что ей удавалось поймать своими руками.

Так что, когда дрожащим голосом один из беженцев предложил Норе отойти подальше и поиграть в подлеске, после чего удалился прочь — Нора не обиделась, даже не обратила особого внимания на это. Просто пожала плечами и вернулась к обычной жизни, что она знала — к тому, что казалось ей нормальным…

В конце концов, не то, чтобы жизнь Норы была хуже жизни Синдер — да, о ней никто не заботился… Но никто и не требовал ничего от Норы. Она была свободна делать все, что угодно — Нора с самого начала считала, что, возможно, так даже было лучше. У кого-то есть взрослые, а у кого-то нет — просто так получается в жизни.

Сейчас, спустя годы, глядя на свое прошлое, Нора, конечно же, считала иначе. Она понимала, что она выжила лишь благодаря случайности, но не вспоминала беженца, оставившего ее одну, с гневом. Просто он так решил и так поступил — ему тоже было сложно, в один день он лишился всего, и сбежал в другую деревню без гроша за душой — скорее всего он просто не смог бы потянуть еще и Нору, висящую голодным ртом на его шее… И не смог сделать ничего самостоятельно. В конце концов он тоже был просто обычным человеком, пытаемый своим решением — так что он оставил Нору недалеко от деревни и ушел прочь, оставляя ее на верную смерть.

Норе было немного интересно, проверял ли потом место ее предполагаемой гибели этот человек — но Нора не винила его. Он принял тяжелое решение, и даже если ей не нравилось это решение — а ей, безусловно, не нравилось это решение — Нора не таила зла на этого человека.

Тем более, он умер — а Нора не могла таить зла на погибших.

Нора не была уверена, было ли это какой-то злой насмешкой судьбы или компенсацией за все случившееся с ней в прошлом — но после проведенного времени на улице ее жизнь изменилась столь резко и неожиданно, что сперва Нора не поняла, что что-то изменилось в ее жизни.

Ее привели в другой дом, накормили и дали ей чистую одежду? Нора была благодарна, но это не было чем-то невероятным — в прошлом одна семья приютила ее, обогрела, позволила ей пережить зиму — и хотя Нора таила только самые благодарные чувства к тем в своей душе — те умерли, а потом Нора вновь оказалась на улице. Разве это не доказывало, что после проведенного с Джонатаном времени Нора вновь вернется на улицу и продолжит жить как раньше?

Но «как раньше» Нора не стала жить. На второй день ее жизни в новом доме на ее пороге появилась Синдер — и с тех пор ее жизнь резко изменилась.

Конечно же она общалась с другими людьми и детьми — иногда они подкармливали ее, иногда они кидались в нее камнями — это обычно делали дети, которые искали себе развлечение, пока их родители смотрели в сторону — но чаще всего люди просто закрывали глаза на ее существование. И Нора не пыталась привлечь внимание к себе — ей было куда проще, удобнее и безопаснее быть одной, без кого-нибудь, кто может неожиданно ударить ее или отобрать ее еду. Конечно, та семья пыталась общаться с ней, но по большей части те также игнорировали ее — так чем должна была отличаться эта Синдер от всех остальных?

Как оказалось позднее — практически всем.

Синдер начала посещать Нору каждый день. Они общались друг с другом, Синдер рассказывала ей истории о ее окружении, кормила ее вкусностями — Нора очень быстро перестала игнорировать Синдер и начала с замиранием сердца ожидать каждое ее новое появление — новые сладости, новые истории, новые разговоры…

Через какое-то время Синдер начала учить Нору — как правильно держать ложку, как читать по слогам, как отжиматься на кулаках — до тех пор, пока все это не уложилось в голову Норы.

И Нора никогда не была ни самой внимательной, ни самой прилежной из учениц — но Синдер не принимала никаких оправданий. Если ты отказывался учиться — Синдер не поднимала руку, однако одних ее слов было достаточно для того, чтобы превратить взрослого мужчину в плачущего содрогающегося ребенка — что же говорить о настоящем ребенке?

Синдер не составляло труда нанести какую-нибудь пожизненную психическую травму одними словами — и иногда Нора думала, что та даже могла сделать это… Однако Синдер была не злой мучительницей, желающей оскорблять всех, кто выбивался из общей линии. Наоборот, Синдер платила за послушание, правильные ответы и готовность похвалой, вкусностями, отдыхом. Синдер была из тех, кто отвечал на нарушение правил со всей строгостью, но вознаграждала за следование этим правилам.