Так становятся звёздами. Часть 2

— Мне кажется? Кто-то приехал? — заметалась она в горячке. — Кто-то стучится в дверь? Ты ведь предупредил Торна, чтобы он не навещал меня? Не подвергал себя опасности?..

— Не волнуйтесь, госпожа. Кто бы там не был, это точно не ваш муж.

Ей, должно быть, померещилось презрение в голосе верного слуги?

— Я посмотрю, кто пришёл.

Сознание Гаитэ путалось. Она воспринимала действительность, но как-то искажённо. Всё окрасилось в неприятный серый цвет, словно было припорошено серой пылью.

Сердце испуганно билось.

Чтобы убедиться, что это не Торн, Гаитэ медленно, с трудом, подошла к двери, перебралась через порог и подошла к лестнице, убегающей вниз.

Наверное, у неё начался бред? Потому что в фигуре мужчины, о чём-то тихо и горячо спорящая с Кристофом, ей померещился Сезар, которого тут точно быть не могло.

Он поднял голову и потрясённо уставился на неё, а потом стремительно бросился по ступеням вверх.

— Сеньор, хоть лицо прикройте! — протянул ему платок Кристоф. — Вот, поднесите ко рту.

Но Сезар его не слушал.

— Гаитэ! — подхватил он её на руки, как раз вовремя, чтобы не дать рухнуть вниз.

— Не трогай меня!

Но попытки Гаитэ вырваться из его рук не имели особого успеха. Он продолжал её обнимать.

— Я сама во всём виновата! Мне не нужно было открывать ту шкатулку.

— Какую шкатулку?

Он пытался заглянуть ей в глаза, но Гаитэ опускала ресницы. Она знала, что он увидит в них — кровь.

У зачумлённых вид оживших мертвецов. Ты словно разлагаешься заживо и чувствуешь себя приблизительно так же. Тело становится хуже темницы, сборищем нечистоты, от которых не отмыться.

— Кристоф говорил мне сжечь послание матери к Торну, но я не послушалась. Я думала, там какие-то условия, предложения, может быть, угрозы? А там был запачканный кровью чумного платок. Уходи! Уходи скорее! Или ты тоже заразишься.

— Дорогая, — мягко сказала Сезар, — если этому суждено случиться, значит, так тому и быть.

— Если бы я сожгла ларец…

— Не факт, что мы избежали бы болезни. Это пандемия. Чума повсюду. Не трать силы на напрасные сожаления, прошу.

Подхватив молодую женщину на руки, Сезар осторожно отнёс её в спальню и уложил на кровать. Гаитэ старалась держаться, но ничего не могла с собой поделать — её сотрясал озноб.

— Вы должны пить приготовленный мной отвар — оба. Тогда, может быть, вам удастся не заразиться…

— Тс-с! Тихо, — приложил он прохладный палец к её потрескавшимся губам.

— Я сейчас принесу вам снадобье, госпожа, — откуда-то издалека раздавался голос Кристофа, — А пока просто лежите и отдыхайте.

— Не смотри на меня, — попросила Гаитэ. — Не смотри. Я знаю, что выгляжу ужасно. Не хочу читать в твоих глаза отвращение.

Сезар усмехнулся свой кривой улыбкой, на сей раз подрастерявшей всю свою дерзость и задор.

— Я испытывал и, наверное, испытаю по отношению к тебе множество чувств, Гаитэ, но отвращения среди них нет и не может быть. Как не стараюсь, я не могу одолеть досаду — ты вновь прикрыла моего брата собой. Не знаю, чего в твоём поступке больше — глупости или смелости?

— Глупости. Чего тут долго думать? — Слова давались с трудом. Гаитэ обессиленно откинулась на подушки. — На самом деле я никогда не была смелой…

— Конечно, была! — он мягко отёр выступивший на её лбу пот. — Ты одна из самых смелых людей, что мне довелось встречать в жизни. Смелее меня. И уж, конечно, в разы смелее Торна. Ты не сдашься, непременно выживешь. Какая-то чума? Она не отнимет тебя у меня. Никогда!

— Ты говоришь глупости, — со слабой улыбкой отозвалась Гаитэ. — Но, нужно признать, приятные глупости. Они придают мне силы.

— Правда? — оживился Сезар, нежно пожимая её слабые пальчики, прижимая их к своим губам. — В таком случае я готов говорить их без умолку. А ты слушай мой голос и борись, ладно? Не оставляй меня здесь одного. Просто не смей этого делать, слышишь?

Она слабо кивнула.

— Ты правда любишь меня, Сезар?

— Больше жизни. Больше всего на свете я хотел бы сбежать от всего, всё бросить и остаться с тобой до скончания дней. Я уже говорил это, но ты мне не поверила.

— Теперь верю, — вздохнула Гаитэ. — Только, это ничего не может изменить. Мне жаль…

— Чего?

— Жаль видеть тебя рядом. Кому будет лучше, если мы оба умрём?

— Кому? — фыркнул Сезар. — Может быть — Торну? Только не доставим мы ему подобного удовольствия, оба выживем.

— А что дальше?

— Что-нибудь придумаем.

Гаитэ чувствовала, как горячечный бред подступает всё ближе. Мысли путались, как не старалась она их удержать.

— Если я умру, сожги этот дом. Сожги всё и уезжай отсюда, Сезар. Здесь никто не будет счастлив, — в полубреде шептала она.

— Всё будет хорошо. Мы будем счастливы. Если не здесь, так где-нибудь ещё.

— Воды! — простонала Гаитэ. — Ужасно хочу пить. Воды, пожалуйста.

Когда к губам поднесли отвар, он показался ей ледяным. Она жадно осушила кружку до дна и опустилась обратно на подушки.

Было такое чувство будто она горит в огне, которого так боялась всю жизнь. Всегда предчувствовала что закончит жизнь именно в нём.