Так все и было, или рассказы бывалого одессита часть 2

— Так! — Надежда Гавриловна встала, — я хочу выпить за самого лучшего нашего одессита — Леонида, который нас всегда веселит, который спортсмен, музыкант и вообще галантный кавалер. Я хочу попросить его спеть легендарные одесские песни.

Компания зааплодировала и я, слегка пошатнувшись, пошел к сцене. Ресторанные музыканты отказывались дать мне микрофон, грозя вызвать администратора, но при виде «четвертака» — смягчились. Я объявил в микрофон, что эти песни исполняются специально для Надежды Гавриловны и спел несколько «коронных» песен:

…Ах, Одесса, жемчужина у моря.

Ах, Одесса, ты знала много горя.

Ах, Одесса, веселый южный край.

Ах, Одесса, живи и процветай…

…Есть у нас в районе Молдаванки

Улица известная, друзья.

Старенькие дворники

Подметают дворики,

Чтоб сияла улица моя.

Улица, улица, улица родная,

Мясоедовская милая моя...

Последнюю песню я пел на бис, под аплодисменты всего ресторана. Толпа не на шутку развеселилась. Возвращаясь назад к столику, я почувствовал, насколько поднялся мой авторитет среди посетителей ресторана. Многие мне кричали: «Молодец, одессит! Ура! Бис! А наших музыкантов гнать надо!» Я сел за столик.

— Ну ты, Лёха, молоток! Ты так хорошо и громко спел, что я все хорошо слышал! — сказал мне глуховатый Алик и показал жест «Класс!»

Наша компания, благодаря моему выступлению, оказалась в центре всеобщего внимания. Одни нас возлюбили, другие — возненавидели. Надежда Гавриловна закурила и предложила Лорине закурить. Лорина была некурящей девушкой и потому, закурив, сильно закашлялась. Сидевший рядом с ней, уже нетрезвый работник горкома, начал сильно хлопать ее по спине, видимо подумав, что она поперхнулась салатом. Я с удивлением посмотрел на графичики, которые уже были пусты. Да, подумал я, выпито немало. Вдруг Надежда Гавриловна встала и очень громко начала кричать в разные стороны: «Официант, шампанского! Официант, шампанского!» Подбежавшая измученная официантка стала объяснять, что шампанского нет, но Надежду Горилловну уже переклинило и она снова стала орать во весь голос, как изнывающая самка зовущая самца: «Шампанского сюда!» Гул в ресторане стоял сильный, но ее призыв был слышен всем. Да, прикинул я, вечер перестает быть томным.

Вдруг за столиком, стоявшим рядом, за которым сидели пять хмурых мужиков и один бритоголовый местный ковбой, кто-то крикнул: «Одесса, держи шампанское!» Бритоголовый, невеселый «мальчик» лет тридцати пяти, перекинул на наш стол бутылку, которую так жаждала На­дежда Гавриловна. Бутылка приземлилась в остатки салата, который обрызгал всех нас. В ресторане воцарилось молчание. Все наблюдали за нами. Я, наполненный спиртным и гордостью за родной город, решил дать отпор абаканским «авторитетам». По-аристократически я встал, отряхнул остатки капусты с рубашки и брюк, взял «прилетевшую» бутылку шампанского, которая не разбилась, и подошел к столику, стоящему рядом. Держа в правой руке бутылку, я демонстративно застегнул верхнюю пуговицу на воротнике рубашки и как истинный граф, готовясь к началу дуэли, сдерживая себя, произнес:

— Господа, я хочу поблагодарить вас за столь весомый и летающий подарок, который вы так элегантно запустили в нас.

Я взял бутылку шампанского за горлышко и поднял ее над большим блюдом с винегретом.

— Дабы не оставаться в долгу, я решил вам вернуть ваш подарок в более приземленной форме, потому что у нас в Одессе говорят: шампанское, как и ракета, два раза летать не может. В доказательство этого, я утверждаю, что это шампанское больше никуда не улетит.