Так задумано свыше

— В общем, я спросила, не нужна ли ему какая-нибудь одежда, — как ни в чем не бывало продолжает Мэгги. — Он усмехнулся и сказал, что ему нужна не одежда, а декоративная дрессированная собачка.

— Чего? — спрашиваю я, наклоняя вперед голову и ужасаясь просвистевшей в голове мысли. — А ты уверена, что подошла именно к нему?

— Уверена, — с улыбкой заявляет Мэгги. — Он сказал, что занимается рекламой! И в Калифорнию прилетел по делу — они снимают какой-то мудреный ролик. Одна собачка у них была, но у нее вдруг обнаружили какую-то болезнь и теперь ее лечат. — С видом фокусника, сотворившего чудо, она разводит руками и одаривает меня широчайшей улыбкой.

Я смотрю на нее, ничего не понимая.

— Не догадываешься, к какой хитрости я тут же прибегла? — спрашивает она.

Качаю головой.

— Сказала, что у моей хорошей знакомой как раз есть дрессированная собачка, — объявляет Мэгги тоном ведущего на концертной сцене. — Которой не впервой сниматься в рекламе. — Она мне подмигивает. — Завтра он ждет тебя часов в пять. Впрочем, о времени договоритесь сами — для этого он и дал телефон.

— Ждет меня? — переспрашиваю я, чувствуя себя так, будто у меня вдруг произошел некий сбой в голове и я перестала понимать, где я и кто. — Меня или собачку?

— Те-бя с со-бач-кой, — по слогам произносит Мэгги.

Некоторое время я совершенно не знаю, что говорить и как реагировать. Потом меня вдруг берет злость.

— Ты что, издеваешься надо мной?! Решила поиграть в цирк?!

— Какой еще цирк? — неподдельно удивляется Мэгги. — А-а… — Она машет руками и кивает. — Я забыла объяснить самое главное. В этом и была моя задумка с самого начала. — Она берет меня за руку, ведет к низкому диванчику возле украшенного пестрой занавеской окна, мы садимся, и лицо Мэгги делается таким, каким бывает, когда ей совершенно не до шуток. — Я сразу подумала: нельзя тебе кидаться в омут, ни в чем не убедившись. У тебя есть мужчина, который при всей его занятости по-настоящему дорожит тобой. Ты тоже его любишь, пусть не пламенной любовью и не до умопомрачения, но ведь спокойное, проверенное чувство намного ценнее тех, которые вдруг возгораются пожаром и бесследно исчезают. И вы договорились пожениться, — многозначительно добавляет она.

Падаю, растягиваюсь на диване у Мэгги за спиной и закрываю глаза. В самом деле, о Дугласе я в последние дни почти не думаю. Предательница! Как подло и недостойно… Пользуюсь тем, что Мэгги на время умолкла, задаюсь вопросом, могу ли я теперь, когда на горизонте снова появился бесконечно загадочный и желанный Эдвин, махнуть на него рукой и стать невестой, мечтающей лишь о своем женихе. Прислушиваюсь к себе.

Нет. Нет! — безмолвно кричит душа. Это выше моих сил. Так будет неправильно!

— Появись перед ним под другим именем, немного видоизмененная, — предлагает Мэгги.

— Как понять «видоизмененная»? — испуганно спрашиваю я, приподнимая голову. — По-твоему, мне стоит надеть парик в стиле афро, выкрашенный во все цвета радуги? Или очки с глазами на пружинках?

Мэгги смеется, хватает миниатюрную подушку с кресла и бросает ее мне в голову.

— Парик в стиле афро и глаза на пружинках прибереги для какого-нибудь неформала, — советует она.

Я запускаю подушкой ей в висок.

— С неформалами развлекайся сама, это в твоем духе.

Мэгги хватает подушку, заносит ее над головой, но вдруг опускает руку и вновь серьезнеет.

— Нет, думаю, лучше обойтись без парика. Просто обвяжи голову легким платком, так, чтобы вообще не было видно волос. — Она изучающе смотрит на меня, будто все эти годы не замечала, как я выгляжу. — Конечно, теперь они у тебя короче, чем были три года назад, но цвет тот же и разницы почти нет. Если же появишься перед ним в платке, то и овал лица будет казаться немного другим.

Смотрю на нее, криво улыбаясь и ожидая, что она вот-вот рассмеется и скажет «шучу». Но выражение ее лица все не меняется.

— Надень солнечные очки с большими очень темными стеклами, а губы… гм… накрась такой помадой, какой никогда не пользуешься: бордовой или сиреневой.

— Сиреневыми губы бывают только у трупов, — замечаю я.

Мэгги пожимает плечами.

— Не скажи. Встречаются дамочки с готическими наклонностями, у которых они постоянно не то что сиреневые — черные.

— Лично я не имею к готам никакого отношения! — отчеканиваю я, начиная злиться. Порой шутки Мэгги неоправданно затягиваются.

— Ну возьми ядовито-красную помаду. Такая найдется и на моем туалетном столике. И оденься совсем по-другому. — Она смотрит на меня с прищуром. — Вы познакомились перед Днем благодарения, так?

Сдержанно киваю.

— Значит, на тебе, когда ты летела в Нью-Йорк, было что-нибудь теплое, — рассуждает Мэгги. — Свитер или, может, даже куртка?

— Брюки и шерстяной жакет. — Меня хоть разбуди посреди ночи и спроси, что было в тот день на мне или на Эдвине, я отвечу не задумываясь.

Мэгги кивает.