Такая глупая любовь

– Ты серьезно? – переспросил Николай охрипшим голосом.

– Нет. Несерьезно, – замотала головой Маша. – Ты какой кофе пьешь? Или в твоем возрасте кофе вечером уже нельзя, вредно для сердца? Я ничего не знаю о таких взрослых мужчинах.

– Что ж, придется тебя просветить, – прошептал Николай и отключил связь.

Глава семнадцатая Страшная тайна

Сердце стучало как сумасшедшее, и когда домофонная трубка зазвонила, Маша подлетела чуть ли не до потолка. Она не стала ничего говорить, только нажала на ключик, открыла дверь в квартиру и прижалась к стене, пытаясь справиться с сумасшедшей пляской эмоций.

Он сейчас придет.

Она слышала, как где-то внизу раскрылись двери лифта. Сейчас он приедет. Еще немного. Почему время так замедлилось, буквально ползет, вцепляясь цепкими невидимыми руками в перила лестницы каждого этажа? Первый, второй, третий, пятый… Что он скажет, когда зайдет сюда, в дом, где Маша прожила всю свою жизнь? Что сделает? Что бы он ни сделал, она хочет этого.

– Здесь, значит, ты живешь? – Николай неуверенно вошел в квартиру, словно не знал до конца, а не ловушка ли это. Он не привык приходить к девушкам в квартиры, он был из тех, кто предпочитает находиться на своей территории, держать все под своим контролем. Он хотел подхватить Машу и увезти к себе домой, показать ей свой любимый вид на Старый Арбат, кормить ее клубникой с руки.

– Я и мои родители. И еще – мой брат.

– А где они сейчас?

– Они в отпуск уехали, в Карловы Вары. У папы остеохондроз, он его там лечит. Хотя мама считает, что ничего он там не вылечит, и вообще терпеть не может заграницу.

– Тут я с ней солидарен. Нужно поднимать свое.

– Она ничего поднимать не хочет, – рассмеялась Маша. – Она предпочитает Подмосковье. Ненавидит самолеты.

– А тебя почему оставили? – спросил Николай, проходя в глубь уютной, такой типично московской квартиры со множеством фотографий на стенах, с картинами в тяжелых золоченых рамах, с гарнитурами, где за стеклянными дверцами прятался старый дореволюционный фарфор. – Не заслужила отпуск?

– У меня просто… проект шел… – Маша растерялась. Проектом был Роберт, а также работа с ним. Именно поэтому она и осталась, но отчего-то теперь ее жизнь оказалась в миллионе километров от той точки и все изменилось. Сама Маша изменилась. Как можно так измениться за считаные дни?

За минуты.

– А где твоя комната? – спросил наконец Николай, и румянец снова, уже в сотый, наверное, раз за день, бросился Маше в лицо. Он увидит ее комнату, какой кошмар! Там, наверное, кавардак, ведь в последнее время она работала чуть ли не круглыми сутками, пытаясь объять необъятное. По комнате были разбросаны забракованные чертежи и эскизы, наброски и журналы по архитектуре. Маша включила торшер, и комнату залил мягкий свет. Спящий компьютер мигал, позволяя звездам перетекать с одной стороны экрана в другую. Николай подошел и прикоснулся рукой к мышке. Компьютер ожил и показал последнюю открытую страницу – сайт, специализирующийся на создании картинок и шуточек. Когда Маша чувствовала себя слишком усталой или не знала, как решить что-то, она заходила туда, читала шуточки из серии «львицы отдыхают по двадцать часов в день, наконец-то поняла: я просто настоящая львица». Теперь всю эту глупую ерунду читал Гончаров, и по его лицу было невозможно понять, нравится ли ему или, наоборот, кажется детством. Скорее второе.

– Я уже забыл, что бывают такие маленькие кровати! – пробормотал он вдруг, повернувшись к Маше. Она даже не сразу поняла, о чем именно он говорит – о какой-нибудь картинке в интернете или о ее собственной, реальной кровати, в которой она спала, наверное, лет с десяти.

– Мне она подходит, – пожала плечами Маша.

– Вдвоем тут поместиться, наверное, сложно, – усмехнулся Николай.

– Не знаю, не пробовала.

– Никогда? – искренне поразился он. – Ни разу?

– Ну… тут же обычно мои родители, и вообще, какая разница! – вспылила Маша.

– Как это какая разница? Это же означает, что я буду первый, – заявил он, заставив Машу покраснеть до багрянца. – Ведь ты же понимаешь, как это приятно мужчине.

– Ну, я же не мужчина, чтобы понимать такие вещи, – фыркнула Маша, включая сарказм как защитный механизм. Но он тут же дал сбой, потому что Николай отставил обратно на стол маленькую семейную фотографию и сделал шаг навстречу Маше.

– Ты не мужчина, это уж точно, – хмыкнул он. – Я сам лично убедился в этом сегодня. Хотя, когда ты командуешь на моих совещаниях, об этом легко забыть.