Такая разная любовь

Она вновь посмотрела на Уильяма. Может, записка зажата у него в левой руке, которая была не видна с порога? Зу очень не хотелось приближаться к трупу и обыскивать его. Она внезапно почувствовала упадок сил. К тому же с минуты на минуту Марисоль приведет из школы Скотта. Надо бы встретить их.

Если, конечно, удастся сдвинуться с места.

* * *

Стоя у могилы и слушая раввина, Зу ощущала себя одним из персонажей «Алисы в Стране Чудес». Огромная толпа сгрудилась вокруг маленькой медной урны, которая стояла на земле около небольшой ямки и кучки набросанной земли. В этом было что-то сюрреалистическое. Ни тебе огромного гроба из красного дерева, ни стандартной шестифутовой могилы, как было бы в Миннесоте, где еще полно свободной земли и где есть традиции, которые не дано изменить никому, даже если ты представитель национального меньшинства, даже если ты еврей. Но здесь они не дома, не в Миннесоте. Впрочем, Зу не была там больше двадцати лет и уже утратила право называть Миннесоту домом.

Она также чувствовала себя последней дурой, потому что черный траур смотрелся совершенно неуместно в такой яркий солнечный калифорнийский день.

«Господи, пастырь мой…»

Она прислушивалась к словам службы и чувствовала, как Скотт сжимает ей руку. Она чуть повернула голову и через вуаль посмотрела на сына. В свои четырнадцать он уже перерос ее. Мальчик был, бесспорно, красив: точеные скулы, светлые волосы, голубые глаза. Впрочем, он совсем не походил на Зу, у которой были черные глаза и смуглая экзотичная внешность. Внешность, гарантировавшая ей звездное будущее. Когда-то. Давным-давно. Интересно, что будет со Скоттом теперь, когда Уильяма уже нет? Что будет с ней самой?..

«Воля Господа лечь мне в цветущую землю…»

Зу услышала негромкие всхлипывания своей самой близкой подруги, к которой она испытывала даже что-то вроде дочернего чувства, — Марисоль Перес. Марисоль была с ней с самого начала, еще когда Зу только-только приехала в Лос-Анджелес и жила на квартире. Марисоль была рядом все «звездные» годы, все годы жизни Зу с Уильямом. Она была рядом, когда родился Скотт. Марисоль поседела и потеряла стройную фигуру у Зу на глазах. У нее же на глазах кожа Марисоль высохла и стала покрываться старческими пигментными крапинками, походка стала более тяжелой из-за артрита. И все это время Зу черпала жизненные силы и мужество в. своей подруге. Сейчас это понадобится ей как никогда.

Зу не смотрела по сторонам, но почти физически ощущала присутствие сотен людей, до нее доносились чье-то покашливание, приглушенные голоса. Зачем они пришли? Искренне отдать последние почести Уильяму Хартману или только для того, чтобы взглянуть на нее? Не скорбеть по усопшему, а пристально разглядывать его вдову? Сейчас ей сорок. Они пришли посмотреть, как она постарела, располнела? Пришли убедиться в том, что она выглядит уже не как звезда? Зу поправила вуаль так, чтобы складки надежно закрыли ее слева от нескромных взоров. Им незачем знать, какой она стала.

«Пересеку долину теней и смерти…»

Она чувствовала, что служба подходит к концу. Можно ли уже спокойно подумать о нем? Или еще рано? Зу бросила внимательный взгляд на маленькую медную урну. Просто не верилось, что в ней мог поместиться человек ростом в шесть футов. Из праха восстав, в прах и обратишься… Ему был только пятьдесят один… У Зу к горлу подкатил комок, она торопливо сморгнула набежавшую слезу. Нет, все-таки еще рано. Она вспомнит Уильяма, но не сейчас и не здесь. А пока ей лучше сосредоточиться на лице раввина. Очки у него съехали с переносицы вниз. Зу захотелось перешагнуть через маленькую ямку в земле и поправить раввину очки.

«Милость Божия да пребудет со мной во все дни жизни моей…»

Во все дни жизни моей. Зу крепко стиснула руку Скотта.

«И найду вечное пристанище в доме Господа…»

У собравшихся, включая представителей прессы, хватило приличия не набрасываться голодными волками на Зу, Скотта и Марисоль, когда те, взявшись за руки, направились к длинному черному лимузину. Зу шла, опустив голову, глядя перед собой в землю и пытаясь не обращать внимания на шум включенных кинокамер. Они сели в машину, шофер закрыл за ними дверцу. Зу откинулась на спинку сиденья и уставилась в тонированное стекло-перегородку, которая отделяла их от шофера. Интересно, когда она наконец сможет поплакать? И сможет ли вообще?

В боковое стекло со стороны Зу негромко постучали. Она посмотрела на Марисоль — подруга молчала. Стук повторился. Зу глубоко вздохнула и нажала кнопку. Тяжелое тонированное стекло подалось вниз примерно на два дюйма и в проеме показалось лицо Фила Клиффорда, адвоката Уильяма.

— Зу? — тихо позвал он. — Ты в порядке?

Зу кивнула, но ниже опускать стекло не стала.

Фил стал нервно теребить кончики своих тонких серых усиков.

— Как ты думаешь, когда мы сможем поговорить?

Зу посмотрела на его рот — нижние зубы были попорчены никотином. Она всегда недолюбливала Фила Клиффорда и не доверяла ему.

— А зачем? — спросила она.

— Нам необходимо прояснить кое-какие вещи. Я говорю о завещании Уильяма. О его делах.

— Нет.