Такая разная любовь

Интересно, узнает ли она теперь Эрика? Пятнадцать лет — большой срок. Вот если бы он увидел ее такой, какая она была до «Золотого источника», он бы ее ни за что не узнал. А каким он сам стал теперь? Может, располнел? Или стал лысым?

«А может, его тоже хватил удар и он парализован на левую сторону?» Зу и сама не знала, хочется ей этого или нет.

Да, ей было что поставить ему в вину. Она его до сих пор не простила. Если бы он ее не бросил, возможно, с ней не случилось бы удара в тот день, когда родился Скотт. Почему же все-таки с ней произошло то несчастье? Отчего? Зу не спрашивала врачей, которые все равно никак не смогли бы этого объяснить, так как не знали ничего о ее жизни. Не знали и о том, что отцом Скотта на самом деле является Эрик. Об этом знали только она сама, Марисоль и Уильям.

Да, в том, что случилось тогда с ней, виноват был именно Эрик, а не она.

Она глотнула из чашки. От кофе пахло пластмассой.

И теперь она должна увидеть его. Пусть он посмотрит на нее. Зу должна показать ему, что она не умерла тогда, а выстояла. Физически и душевно.

Она поставила чашку на тумбочку. Но если еще вчера она хотела только отомстить, то теперь ей хотелось также и поблагодарить его. Ведь не будь той поездки в Лос-Анджелес по его инициативе, не было бы и всех тех счастливых лет, что она прожила с Уильямом. Зу хотела сказать Эрику спасибо за то, что тот дал ей возможность выбрать себе жизнь за пределами Хиббинга.

Но прежде всего нужно позвонить Марисоль.

Набирая ее номер, Зу очень надеялась, что подруга не сердится. И не разозлится, узнав о том, где Зу находится. Марисоль была права: они были самыми близкими подругами и не имели друг от друга никаких тайн. Именно поэтому Зу хотелось поделиться всем, что было сейчас в ее душе, не с Мэг Купер и не с Алиссой Пэйдж, а с Марисоль, которая была с ней в те минуты ее жизни, когда больше никого рядом не было.

— Так и знала, что тебе взбредет в голову какая-нибудь глупость, — прокричала Марисоль в трубку. — Он бросил тебя, милая. Или ты уже забыла?

— Марисоль, подожди, — попыталась вставить Зу. — Мне необходимо было побывать здесь. Теперь я это окончательно поняла. И я приехала вовсе не для того, чтобы возрождать отношения с Эриком. Просто мне хочется поблагодарить его…

На том конце провода Марисоль рассмеялась:

— Поблагодарить его?! За что?! За то, что он тебя бросил? Я уж и не помню точно, сколько дней и ночей ты после этого проплакала… Хотя помнить-то должна, потому что только я одна это и видела. За это ты хочешь его поблагодарить?

— Марисоль… — Зу посмотрела на стул с порванной обивкой, который стоял у окна, занавешенного поблекшими клеенками. Она содрогнулась при мысли о том, что вот точно так же мог выглядеть ее собственный дом, если бы она осталась в Хиббинге.

— А как же Скотти? Ты хоть раз задумывалась над тем, что все это будет означать для него? Тебе прекрасно известно, что он боготворил Уильяма. И зачем, когда прошло столько лет, вдруг оглушать его сюрпризами? Ему будет очень больно, вот и все, чего ты этим добьешься. Зу, ты сделаешь ему очень больно, а, по-моему, он и так уже достаточно натерпелся в последнее время. Да, по росту он уже выше нас с тобой, но в душе он еще ребенок и сердце у него детское. Ты хочешь, чтобы оно сжалось от боли? Ты этого добиваешься?

Зу не мешала подруге изливать свое негодование и одновременно приходила в себя. Наконец она быстро проговорила:

— Марисоль, я не собираюсь ничего рассказывать Скотту. Когда я летела сюда в самолете, то точно еще не знала, зачем я это делаю. Теперь знаю. Эрику знать про все это совершенно необязательно. Я не расскажу ему ни сейчас, ни вообще. Все будет так, как мы договорились много лет назад. Я, ты и Уильям.

— Наконец-то в твоей голове появилась хоть одна здравая мысль.

— Я испытываю сейчас такую уверенность в себе, какой не чувствовала многие годы.

— Так на кой черт тебе сдался этот твой Эрик? Возвращайся в Миннеаполис, садись на самолет и давай домой. Сегодня же. Уезжай оттуда, пока не передумала.

— Ты думаешь, что я могу передумать после встречи с ним?

— Милая, один раз он тебя уже окрутил. Ничто не помешает ему сделать это вторично. У мужиков есть к этому большой талант, это у них в природе. Но ты всегда должна помнить, что он поступал с тобой в чем-то нисколько не лучше того, как мой Луис поступал со мной. О, конечно, Эрик не колотил тебя, но он зато разбил тебе сердце. Ты можешь больше вообще не прислушиваться к моим советам, но к этому прислушайся. Возвращайся домой. Сейчас же.

Зу снова взяла в руку чашку с кофе, но, заметив на дне густую и толстую гущу, которая выглядела, как болотный ил, поставила обратно.

— Я не могу, Марисоль. Раз уж я зашла так далеко… Я не могу больше пытаться убежать от самой себя, от своих чувств.

— Это тут совсем ни при чем, милая. Тебе надо перестать оглядываться на прошлое, с которым давно покончено. И это нормально.