Такая разная любовь

Маруся шагнула к кофемашине, нажала кнопку включения, дождалась, когда машина потребует промывку, нажала ее, а потому не слышала, как Вячеслав подошел сзади. Точнее не так, слышала, но решила, что он стоит к ней спиной, разрезая торт, развернулась, чтобы шагнуть к холодильнику за молоком и уткнулась Вячеславу в грудь.

– Ой, прости, я не ожидала…

– Знала бы ты, как я этого не ожидал! – выдохнул он где-то над головой. – Марусь, не могу больше ждать. Весь вечер хотел сделать это, – дальше произошло то, о чем сама Маруся могла только мечтать. Вячеслав ее поцеловал.

Так Марусю еще никто и никогда не целовал. Нежно, едва касаясь губами ее губ. Сердце от таких нежных, почти невесомых, поцелуев зашлось в бешеной скачке. Неожиданно Вячеслав отстранился и прошептал:

– Что ж ты делаешь-то со мной, девочка? Неправильно это все, и не должно быть так. Я не имею права так с тобой поступать.

– Что? Ты о чем? – Маруся обхватила его здоровой рукой, вцепившись в джемпер, прижалась и сама же отпрянула, поняв, что прижалась слишком сильно, ненароком сделав самой же себе больно.

– Да вот обо всем этом! – Вячеслав усмехнулся и едва коснулся больного плеча Маруси, потом, показав на свою больную ногу, проговорил уже со злостью:

– И об этом тоже. Хороший из меня кавалер, да?

– Это же временно все, – проговорила Маруся.

Хотела решительно и уверенно, а вышло жалобно и с просящей интонацией. Вячеслав отступил на шаг.

– Прости, девочка, не имею я права так с тобой поступать, понимаешь ты это или нет? – проговорил, добавив просящих нот в свои слова, – Мне уехать надо будет на три месяца. И чем быстрее, тем лучше. Но я обещаю, что дождусь, когда тебе разрешат снять повязку с плеча, и ты сможешь жить самостоятельно. За этот месяц я тебя еще поднатаскаю в профессиональном плане. Ты справишься. Да и Тамара тебя возьмет под свое крыло, поможет в первое время. Ты еще вчера все поняла. В среду заберем с Серегой твой автомобиль и поставим пока у меня во дворе. Потом, как повязку снимут, скажешь, куда перегнать, перегоним. Ты не жена декабриста, и не обязана следовать за мной, бросив здесь все и всех. У тебя теперь хорошо оплачиваемая работа, а это значит, что ты сможешь снять хорошее жилье. Я бы предложил тебе пожить в моем доме, но думаю, что ты откажешься. Все-таки, до города далеко добираться, да и, наверное, страшно тебе будет жить одной за городом, да?

– Нет.

– Что, прости? – Вячеслав чуть улыбнулся.

– Нестрашно: я привыкла жить в своем доме, – лишь произнеся это, Маруся поняла, как это звучит, – ой, прости, я не это имела в виду!

Вячеслав начал улыбаться еще шире, а Марусе стало обидно до слез. Поняв, что в носу защипало, она отвернулась. Смешно ему, видите ли!

– Марусь, не обижайся! Ты очень хорошая девушка, очень! У меня таких хороших и чистых, как ты, и не было никогда, веришь? Но зачем тебе больной калека? Мне через 5 лет предстоит еще одна операция, только уже на другой ноге. Ты знаешь, каково это – жить с калекой? – спрашивая это, Вячеслав ожидал услышать что угодно, но только не это.

– Знаю. Я знаю, каково это жить с калекой, как ты говоришь. Мой брат Иван – колясочник. Не ходит. Совсем. Он из армии таким вернулся. Да я тебе ведь это уже говорила. Сейчас Иван женат, у них растет сын. Они с Настей счастливы и любят друг друга. Иван все делает сам. Даже машину водит. Вон сосед твой, Гарик, подтвердит, если мне не веришь.

– Гарик? – настала очередь Вячеслава задавать глупые вопросы.

– Да, Гарик! – Маруся кивнула. – Они с Иваном учились в одном классе, он все об Иване знает. Он, когда не сидел в местах не столь отдаленных, часто приходил к Ивану.

Резко выдохнув, Маруся, сменив тему, произнесла:

– А знаешь, ты прав! Не буду я тебе навязываться. Прости! Я завтра съеду. Иван же вон без ног справляется, и я смогу! – Маруся глубоко вздохнула и шагнула к столу, намереваясь открыть коробку и порезать торт.

Подергав крышку и так и сяк, поняла, что одной рукой ей не справиться, и почему-то именно это стало последней каплей: слезы сами полились из ее глаз, и она разрыдалась как маленькая.

– Глупая ты моя девочка! – Вячеслав аккуратно развернул ее к себе и, обняв одновременно нежно и крепко, прижал к своему телу. Начал целовать ее в лицо и в эти, не желающие останавливаться, слезы, льющиеся сейчас по ее щекам: – Ну, что ж ты плачешь-то, а? Было бы из-за кого, в самом деле! Из-за калеки! Глупышка!

Маруся, всхлипнув, обняла его в ответ здоровой рукой и просто прижалась к его груди. Постояв и поняв, что успокоилась, спросила уже туда, в его свитер:

– А может, ну его, этот торт, а? Пойдем спать?

– Пойдем! – рассмеялся тихим смехом Вячеслав, но с места не сдвинулся, лишь прижал ее к себе еще сильнее.

А Маруся, поняв, что именно ей сейчас упирается где-то в районе живота, покраснела. Желание Вячеслава чувствовалось через его джинсы, упираясь сейчас ей живот. Маруся была значительно ниже, а потому и получалось, что именно в живот.