Такая-сякая

Приехавшая на похороны сестры «тетя Оля» накинулась на Дину:

– Куда ты пропала? Хоть бы позвонила. Как ты могла? Ведь ты нам родная. Ты наша. Мы тебя любим.

Дина была сражена в самое сердце. Оказывается, по ней скучали так же, как и она скучала по всей многочисленной бывшей родне.

Страдающая бессонницей Дина часто подходит ночью к окну и смотрит на многоэтажный дом напротив. В двух-трех окнах горит свет: кто-то начинает свою жизнь, а кто-то заканчивает.

– «Весь табор спит…», – каждый раз мысленно произносит Дина. Отчего она мается? Что томит ее сердце? У нее есть крыша над головой и все, о чем она мечтала в неустроенной молодости. Дело в том, что до поры до времени смысл бьющей ключом жизни не связывался с конечностью земного бытия. А теперь связался…

Уж дни мои теченье донесло

В худой ладье, сквозь непогоды моря

В ту гавань, где свой груз добра и горя

Сдает к подсчету каждое весло.*

*Микеланджело Буонарроти.

«Вычеркнуть из памяти» и др.

Этот кусок ее жизни назывался Балтийск. В геополитическом смысле Балтийск – закрытый до 1998 года город, западная оконечность России, бывший Пиллау Восточной Пруссии, ставшей по аннексии Калининградской областью. Окруженный балтийскими водами полуостров, на котором расположился город, издревле привлекал к себе внимание европейских правителей, начиная со Швеции и кончая Россией. Готические очертания и красная черепица архитектурных сооружений, руины крепостей и бастионов вкрапляются в облик российского города как память о чужеродных предках.

После негостеприимного Таллина, где необстрелянным молодым специалистам пришлось жить вместе с портовыми работягами на плавучей барже «Черная Ляля», Балтийск показался просто раем. Поселились Дина с мужем в единственной тогда гостинице «Золотой якорь», расположенной недалеко от места их работы – святой святых Балтийска – базы военно-морского флота. Построили гостиницу в 1909 году. Ходили слухи, что при немцах в ее стенах находился бордель. В конце Второй мировой войны здесь был пункт эвакуации гражданского населения и раненых солдат Вермахта. Тысячи людей мечтали получить посадочный талон на корабли, уходившие на запад, хотя уж куда западнее…

Первое, что видела Дина, когда выходила из гостиницы, это маленький лоцманский катерок, готовый вывести через канал в Балтийское море или в Калининградский залив военное судно любого размера. Окна гостиницы как раз смотрели на канал. Остановившийся в «Золотом якоре» десятью годами раньше Иосиф Бродский написал:

В ганзейской гостинице «Якорь»,

Где мухи садятся на сахар,

Где боком в канале глубоком

Эсминцы плывут мимо окон,

Я сиживал в обществе кружки,

Глазея на мачты и пушки.

И совесть свою от укора

Спасал я бутылкой Кагора.

В последнее воскресение июля Балтийский канал становился Красной площадью, на которой демонстрировалась вся мощь Балтийского флота. На грандиозный праздник съезжалось много гостей, и пробиться к парапету набережной канала не было никакой возможности. Поэтому Дина с мужем и сослуживцами приходили на генеральную репетицию парада: они имели прямое отношение к боеготовности проходивших мимо кораблей. У Дины эти парады не вызывали никакого верноподданнического патриотизма: Балтийск сыграл огромную роль в ее жизни совсем по другим причинам.