Такая-сякая

Мамин дачный интеллектуальный досуг помимо чтения включал в себя преферанс со Славкой Туловским и шахматы с любимым зятем. Когда Славка запил, остались только шахматы.

– Ну, что, сыночек, сыграем?

Если «сыночек», т.е. мой муж, выигрывал, она очень расстраивалась:

– Да. Память и мозги уже не те.

На мой вопрос, какой счет по партиям, тактичный муж, уважавший былые спортивные заслуги тещи, неизменно говорил:

– Фифти-фифти.

За несколько лет до смерти мама похудела и стала очень уставать. Если ходили за грибами, то недалеко. Через полчаса мама садилась на мягкую моховую кочку, преданный Дик пристраивался у нее в ногах, и она извиняющимся голосом говорила нам с Сережей:

– Мы с Дикочкой вас здесь подождем.

Очень переживала утрату прежней красоты. У зеркала жаловалась:

– Лучше на себя не смотреть: старая, страшная.

Но я-то любила ее от этого еще больше.

– Какая же ты страшная и старая? Глаза такие же голубые, а твои ровесницы по сравнению с тобой – древние старухи. Ты просто перестала следить за собой. Подкрась реснички, намажь губы и вперед!

Как мама раньше следила за собой! Постоянно делала маски, учила меня правильно кончиками пальцев наносить крем на лицо. Когда начинался грибной дождь, мы кубарем слетали с лестницы на косметический массаж и, как две дурочки, подставляли счастливые лица под колкую дождевую шрапнель.

А теперь в летнем душе я терла ей спину, а она, стесняясь, просила:

– Не смотри на меня, старуху с обвисшей кожей!

На что я ей отвечала:

– Ты у меня такая стройная, мне бы твою фигурку!

И она, приободренная, начинала улыбаться.

От нее я слышала то же самое, всегда:

– Какая ты у меня красавица, умница!

А уж как она нахваливала мои кулинарные способности:

– Только на даче и поесть! Как в ресторане! Ну, дочка, ты нас закормила – год вспоминать будем!

И я, правда, старалась всегда любимую мамочку чем-то порадовать, не за похвалы, конечно, а от всего сердца! Теперь меня нахваливает папа.

Как можно забыть долгие сидения большой семьи у вечернего костра, когда смотришь на мерцающее, с кусающими друг друга языками, завораживающее пламя и невольно думаешь о чем-то сокровенном? Разве не огонь на заре человечества собрал людей вокруг себя, и делает это по сей день, отрешая от суетного и обращая к вечному?

В мамины времена у костра сидели в телогрейках, в старых пальто умерших родственников, нахлобучив на голову каждый свое гнездо. Чучела, да и только. Как-то, посмотрев на горящие сложенные неумехами-женщинами в навал бревна и живописное окружение, я сказала:

– Кладка называется «бомжи греются».

Часто, глядя на устланные большими квадратами покрашенного оргалита потолки, на стенные панно из косо уложенного горбыля и фигурные вырезы каждой соединяющей дощечки, я удивляюсь, – как можно было из говенного строительного материала сотворить такую красоту? И думаю о Васе, плотнике-краснодеревце, самородке, выброшенном на обочину жизни сразу после рождения и до самой смерти пытавшемуся пробиться к человеческому существованию.

Помню строительное общежитие на первом этаже, где жила наша школьная подружка Катя и ее младший брат Вася со своей безмужней матерью-маляром. Вечерами женщины-маляры пили водку с мужчинами, и мы частенько подглядывали за этим в незашторенные окна. Кате каким-то образом удалось пройти через ад и не упасть на самое дно, не ожесточиться, стать женой, матерью, бабушкой. У Васи бы тоже получилось, – если бы не вредные привычки, болезненное самолюбие и бестолковая горячность. К концу своей жизни он оказался не нужным никому. С его-то золотыми руками.

Васи нет, а память о нем хранят многие дачные дома. Васина работа в свое время и папу вдохновила на внешнюю отделку дома, ничуть не уступающую внутренней. Мой муж, тоже хороший плотник, ревниво обижается, когда я с восхищением говорю о Васе, и все время предлагает кардинально что-нибудь переделать. Зачем латать старый заваливающийся дом, уничтожая воспоминания о Васе?

Игорь Маслов, корреспондент «Новой газеты», непременно написал бы с моей подачи о Васе очерк – если бы Вася был жив. Это его тема: чудаки-философы, перекати-поле. Где он их откапывает? Как только муж кидает мне газету, я сразу ее просматриваю, выискивая маленькую фотографию улыбающегося молодого человека с высоким лбом. Если нахожу, – настроение мгновенно подпрыгивает в предвкушении получения порции любви, потому что любит Игорь Маслов людей, удивляется их красоте, мудрости, непривязанности к комфорту. Его талантливо написанные очерки изливают доброту и юмор. У меня так не получится. А Вася заслужил.

Сестра мне рассказала об очень симпатичной черте Васиной непутевой натуры. Работа у Васи была только в летний сезон. Как появлялись деньги, он по-барски начинал сорить ими и ездить на такси.

Хотелось бы, чтобы Васю помнил и мой младший сын. Сережа очень уважал Васю и ходил к нему в гости, т.е. в дачный дом, где он временно жил и работал. И Вася всегда угощал Сережу, то чаем с печеньем, то макаронами по-флотски, а, главное, на равных, без сюсюканий, общался с ним.