Такая вот любовь

Супруги открывали этот шкафчик раз по сто на дню – ну хорошо, теперь, с отъездом Айрис, по двадцать. И как они могли не заметить? Просто невероятно, однако факт. Если бы эту гадость обнаружил Уилл, Анджелина бы ему ни за что не поверила.

– Миссис Брукс?

Анджелина очнулась и взялась за дело, испытывая огромное облегчение оттого, что не наткнулась на это чудовищное месиво в одиночестве. Ей не терпелось поведать эту историю Люси.

Глава 34

Уилл отдал жене подарочный сертификат на массаж, который его бывшая секретарша прислала ему по случаю выхода на пенсию (надпись на открытке гласила: «Для вашей новой жизни»). Анджелина записалась на второе ноября, решив, что это хорошее начало месяца, и вот теперь открывала дверь в маленькое строеньице.

– Добро пожаловать, – сказала очень худая и очень молодая беременная женщина.

– Я Анджелина.

– Я Сайл. Всё готово.

Анджелина последовала за Сайл по короткому коридору мимо закрытой двери и туалета в темную комнату, где играла тихая музыка, сопровождаемая звуком журчащего ручья или реки. Посредине стояла кровать, один уголок одеяла был отогнут.

– Вы раньше делали массаж?

– Первый раз.

– Что ж, раздевайтесь. Снимите все, что считаете нужным. – На Сайл были фиолетовая и черная майка, а поверх них – облегающий черный топ для йоги с длинными рукавами, сползавший с плеч.

– Я оставлю трусы?

– Как вам будет удобно.

– А вы как предлагаете?

– Любая одежда – барьер для расслабления. Вместо «да» она говорит «нет». Пальцы не должны встречать препятствий. Сначала вы ляжете на живот, поместив лицо в специальное отверстие. Герхардт придет к вам через пять минут.

– Погодите-ка! Герхардт?

– Массажист.

– Я думала, что массажистка вы.

Сайл улыбнулась.

– Я администратор. – И закрыла за собой дверь.

Анджелина определенно была против барьеров. Опасаясь, что ее застанут посреди процесса раздевания, она торопливо сорвала с себя штаны, свитер и футболку. Затем расстегнула бюстгальтер, засунула его в сумочку, стянула с себя трусы и отправила их туда же. Когда она звонила, чтобы записаться на сеанс, по телефону ответила Сайл. И Анджелина предположила… Она забралась под светло-зеленое одеяло, чистое, прохладное, благоухавшее эвкалиптом, откинула его, точно сняв старую кожу, и накрылась снова. А поместив лицо в специальное отверстие, Анджелина почувствовала, как с ее плеч свалился груз многолетних забот о других.

В дверь постучали.

– Готовы?

У массажиста был низкий голос и нечто вроде акцента.

– Я Герхардт, – представился он, входя в комнату. – Давай устроим вас чуть поудобнее.

Одним движением Герхардт приподнял ноги Анджелины и подложил под них подушку. Затем спустил одеяло ей на бедра и встал у нее над головой. Положил широкие ладони на плечи. Растопырил пальцы и замер.

Анджелина слышала его вдохи и выдохи. И сама тоже вдыхала и выдыхала.

Обеими руками, намазанными маслом (как ей показалось, с ароматом можжевельника), Герхардт медленно прошелся от ее плеч вниз по спине, пока не добрался до бедер, снова сделал вдох, а на выдохе остановился на тазовых костях и прижал к ним ладони с такой силой, словно пытался выдавить бедра из тела.

Впервые в жизни Анджелина ощутила, как ее разделяют на части, создавая пространство между ними: чувство это было столь неожиданное и желанное, что она чуть не расплакалась. И подумала о Люси и ее тазобедренных суставах, наконец‑то уяснив, почему пришлось делать операцию.

Герхардт вернулся к ее плечам и начал все заново. Когда ладони массажиста коснулись ее бедер в третий раз, кончики его пальцев оказались под одеялом.

На первый День благодарения после переселения из квартирки в дом (Каре сравнялось четыре месяца) Анджелина и Уилл пригласили в гости его мать (она приехала из самого Чикаго), Кейт, которая привела с собой кого‑то, но кого именно, Анджелина припомнить не могла, пару соседей с маленькими детьми и босса Уилла, Гарри, с семьей. Супруги установили карточные столы (настоящего обеденного у них еще не было) и сервировали их разными комплектами фарфора и серебра, так что каждый стол стал как бы отдельным маленьким островком. Анджелина всё приготовила, расставила цветы, отполировала серебро. Вечером, когда гости разошлись, она вспомнила, что нужно замочить белые льняные салфетки в раковине постирочной комнаты с небольшим количеством отбеливателя, как учила ее мать.

Герхардт впивался в область под правой плечевой костью. Он кружил, подбираясь к пузырю боли все ближе и ближе, пока не насел на него, там и оставшись, но действовал будто заодно с пузырем, а не против него. После этого добрался до центра поясницы, спустившись низко, как только мог, а потом еще ниже, и под конец возвратился наверх и снова стал кружить вокруг пузыря.