Такая вот любовь

Анджелина предполагала лишь, что, возможно, снова вернется к пробежкам. Хотя не бегала со студенческих времен. Или будет работать на полставки в больнице. Или планировать их совместное путешествие в Париж. Или читать роман о женщине на берегу. Или готовить вместе с Уиллом, как он всегда хотел, но только развлечения ради, а не потому что необходим ужин. И больше не будет никаких рассерженных подростков. Никаких выездных игр. Никакого прессинга. Они смогут болтать хоть всю ночь напролет, даже забывая про ужин, просто потому, что ей захочется выговориться, а ему – послушать.

– Мне жаль, что я все испортил, – заметил Уилл. – Расстроил тебя.

– Меня?

– Ты разве не расстроилась?

– Но это ты потерял работу.

Нет у нее права расстраиваться. Ей надо думать о муже. Но она возлагала столько надежд на пустой дом! Слезы неудержимо хлынули наружу.

Уилл встал, опустился перед женой на корточки и обнял ее. От его шеи всегда исходил свежий лимонно-гераниевый запах дезодоранта «Олд спайс».

Анджелина судорожно вздохнула и выпрямилась.

– Это мне надо тебя утешать, – пробормотала она, вытирая уголки глаз рукавом куртки, висевшей рядом на подлокотнике.

– Я не нуждаюсь в утешении, – возразил Уилл.

И тогда она отвела глаза, устремив взгляд сквозь защитную сетку, на деревья. Уж деревьям‑то любые перемены нипочем. Они переживают их каждый год.

Уперевшись руками в колени, Уилл встал – явно медленнее, чем был способен: ни дать ни взять ржавое садовое кресло, которое сложили, перед тем как убрать. На нем все еще были приличные вещи, в которых он ходил на работу последние пять лет, с тех пор как перестал ездить в командировки: коричневые мокасины, светлые брюки, рубашка с воротничком на пуговицах и галстук.

Уилл относился к тем людям, которые все делают планомерно, точно это какое‑то положительное качество. Обычно, придя с работы, он сразу поднимался наверх и переодевался. После этого откидывал одеяло. Потом возвращался вниз и, если ужин готовил он, а не Анджелина, расставлял на столе продукты, которые должны были ему понадобиться. Затем включал телевизор. По крайней мере, когда Уилл смотрел телевизор, он не смотрел на Анджелину.

По деревьям пробежал ветер.

– Я подумываю о возвращении в профессию, – сообщила она. – Ты ведь помнишь, я постоянно проходила аттестацию. – Таков был их план на случай непредвиденных обстоятельств.

– Анджел, деньги не проблема. Мы ведь откладывали. К тому же я получил пенсионное пособие. Ни одному из нас не нужно работать. У нас все хорошо. – Он поскреб щеку ножкой винного бокала, словно чесал зудящий укус.

– Все хорошо?

– Я и так собирался на пенсию.

Само собой.

Анджелина встала и положила руку на защитную сетку. Затем повернулась и посмотрела на мужа, который должен был ходить на работу с понедельника по пятницу с восьми утра до половины седьмого вечера. Возможно, он не переоделся потому, что носит эти вещи последний раз.

– Что думаешь делать теперь? – осведомилась она.

Уилл развел руками, словно просил прихожан подняться. И рассмеялся.

– Пожалуй, нам надо раздеться и заняться сексом.

Наконец‑то Анджелина тоже рассмеялась. Наконец‑то.

– Ты всегда это предлагаешь, – проговорила она и добавила: – Налей мне еще вина.

Глава 4

На следующее утро, спустившись вниз, Анджелина обнаружила, что Уилл читает газету в пижамных штанах, халате и шлепанцах. Обычно даже по выходным он надевал старые брюки и, если было холодно, бордовую толстовку с эмблемой софтбольной команды какой‑то из их дочерей, хотя она не могла вспомнить, какой именно.

Подняв кружку с кофе, Уилл произнес – так, будто продолжал начатый разговор:

– С водой я уже наработался.

Анджелина молча прошла на кухню и включила электрический чайник. Опустила в свою зеленую кружку чайный пакетик. Уилл встал и направился к ней.

– Мне надоела эта субстанция, утекающая сквозь пальцы, – продолжал он. – Надоело ждать, пока крохи осадка опустятся на дно мензурки. Я хочу работать с чем‑то более твердым.

– Я и не знала, что ты такой несчастный, – заметила Анджелина, отходя от закипающего чайника, огибая стол и приближаясь к окнам, за которыми, впрочем, ничего нельзя было разглядеть сквозь туман.

– Анджел, не такой уж я и несчастный. Но мне снова хочется делать что‑то своими руками. Если ты не против, я устрою в подвале мастерскую?

В подвале. Прямо здесь, в этом самом доме. Чтобы каждую минуту каждого дня находиться рядом. «Чем занимаешься? Куда идешь? Что хочешь на обед?»

– Ты не против?

– Конечно, – ответила Анджелина. Почему он всегда задает такие вопросы, когда чего‑то требует от нее?

– А еще я, может быть, наконец‑таки куплю эту «музыку ветра», – заявил Уилл.

* * *

Анджелина провела день, запихивая свою одежду обратно в шкаф-купе, потом бродя взад-вперед по проходам супермаркета и под конец сидя в своей машине и поглощая поздний ланч. Засевший дома Уилл казался ей стеной, которую нельзя ни перемахнуть, ни обойти.

* * *