Такая женщина

Когда Натка была совсем маленькой, она не могла дождаться Кириного возвращения с гастролей. В день ее приезда она заставляла бабку вымыть и закрутить на бигуди ее длинные темные волосы и надевала выходное платье. Натка мчалась ей навстречу, тоненько подвывая от счастья, и с воплем кидалась на шею, крепко охватывая ее бедра скрещенными тонкими ногами… Потом Кира доставала привезенные подарки, они втроем садились за празднично накрытый стол и пировали. А наутро она уезжала в Купчино, пообещав Натке «на днях» забрать ее домой.

В пятилетнем возрасте дождливым осенним днем ее дочь сбежала из дома…Утром этого дня они поссорились с бабкой и та, потеряв терпение, надавала Натке по щекам — она и Киру в детстве частенько «воспитывала» звонкими пощечинами наотмашь. Отец возмущался и называл это «чистым рукоприкладством».

— Не говори глупости, — отмахивалась мать. — С этой бандиткой сам ангел потеряет терпение! Ну, надрала бы ей попу — какая разница!

Дождавшись, когда Маша уйдет за покупками, Натка надела свое пальтишко и, забыв переодеть тапки, незамеченной выскользнула на лестницу. Шлепая тапками по лужам, она перешла проспект и направилась к станции метро, потому что знала, что в Купчино надо добираться на метро. Но турникет ей пройти не удалось, потому что не было денег, и Натка подошла к какой-то пожилой женщине и попросила:

— Тетенька, можно, я как будто с вами?

Женщина посмотрела на ее мокрые тапки, потом — на зареванное, тоже мокрое лицо и сказала:

— Что с тобой, девочка… обидел кто-нибудь?

Тут Натка уткнулась женщине в грудь и стала бурно рыдать, она рыдала и неразборчиво выкрикивала сквозь рыдания: «Не хочу… Бабушка… Мама… в Купчино!» Кончилось тем, что женщина взяла Натку за руку и привела домой. Кира была на концерте, и мать не придумала ничего лучшего, как позвонить Вадиму. Вадим через «обзвон» разыскал Киру на концерте и, находясь под впечатлением только что услышанного, не стесняясь в выражениях, высказал ей свое мнение.

— Короче, если ты не заберешь Натку к себе — ее возьму я! — решительно заключил он.

Когда, открыв дверь своим ключом, Кира вошла в прихожую, Натка сидела на стуле под вешалкой и спала. На звук открываемой двери из комнаты выглянула испуганная Маша.

— Что она тут делает? — спросила Кира. — Почему она тут спит?

Маша не успела ответить, потому что в прихожей появилась мать. От нее за версту несло валерьянкой, а голова была перетянута свернутым в жгут оренбургским платком. Это означало, что у матери мигрень.

— Почему Натка спит в прихожей? — повторила Кира. — И зачем ты позвонила Вадиму?

— Зачем? А что — разве он ей не отец? Кому же еще звонить, если тебя вечно нет дома?

— Предположим, но — что здесь делает Натка?

— Они ее наказали, — подала голос Маша. — Ребенка привели домой мокрого, как мышь… ребенка надо растереть водкой и уложить в постель, а не наказывать, а они…

— А тебя никто не спрашивает! — крикнула мать. — Можно подумать, я ее мокрой на мороз выставила! Слава Богу, вымыта и высушена! Ступай в комнаты, заступница, без тебя разберемся.

Разбуженная их голосами, проснулась Натка и, увидев Киру, вдруг кинулась и, плача, прижалась к ней всем своим маленьким, горячим, дрожащим, как в ознобе, телом.

— Мамочка, миленькая, любименькая моя, — шептала она Кире в самое ухо захлебывающейся скороговоркой. — Возьми меня к себе, пожалуйста, ну, пожалуйста, золотая, любименькая моя…

В тот же вечер, чуть ли не из прихожей, Кира увезла дочь в Купчино, и Натка прожила у нее целый месяц, но…

У Киры в то время как раз был один из самых длительных ее романов, и «герой» имел обыкновение разгуливать утром по квартире в одних трусах: он считал это удобным, а, принимая во внимание его безупречное сложение, даже эстетичным.

— И потом, — рассуждал он, — представь себе, что это отец позволяет себе ходить в трусах в присутствии пятилетней дочки — что тут особенного?

«Особенное» заключалось в том, что он-то не был Наткиным отцом, но объяснять это было бесполезно: он бы все равно не понял; кстати, вскоре они разошлись — именно потому, что он слишком часто не мог понять то, что для нее было очевидным. Так что через месяц Натка вернулась на Васильевский к бабке, и все опять пошло по-старому…

Кира долго не подозревала, что Вадим с согласия матери частенько берет дочь на концерты, пока ей не позвонила Маша.

— Им, конечно, виднее, а только не след ребенку на ночь глядя болтаться по концертам, — заявила она. — На то есть утренники! Ребенок должен сидеть дома и делать уроки. У ребенка завтра контрольная по математике, а они опять собираются на концерт!

— Кто они? Какие концерты? — не поняла Кира.

— Известно кто — Вадим и Натка! А концерты разные — завтра во Дворце культуры Горького… Только, чур, я тебе не звонила! — предупредила Маша.

Кира поехала на концерт, и за кулисами «случайно» столкнулась с дочкой: Натка сидела в гримерной «звезды» и «примеряла» ее грим. За ее спиной стоял Вадим и, смеясь, смотрел в зеркало на преображенное гримом лицо дочери. Увидев там Киру, он обернулся и пошел ей навстречу.