Такеси Ковач

— А значит, когда мы исследуем мир, подобный этому, то все в штаны кончают от радости, когда удается обнаружить центры расселения. Это города, тут же решают все. Мы находимся на расстоянии двух световых лет от основной системы Латимера — а это две пригодные к обитанию биосферы и три условно пригодные; и в каждой есть марсианские руины, — но, однако же, стоит только зондам добраться до этого места и зафиксировать что-то, смахивающее на города, все немедленно бросают свои дела и несутся сюда.

— Ну, «несутся» — это, я бы сказал, преувеличение.

На субсветовых скоростях даже самой навороченной колонизационной барже потребуется почти три года, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее двойные солнца Латимера от этой звезды-недоростка с незамысловатым названием. В межзвездном пространстве ничего не происходит быстро.

— Да? А ты знаешь, сколько времени прошло с момента получения данных от зонда до инаугурации правительства Санкции?

Я кивнул. Как региональный военный советник знать такие вещи я был обязан. Заинтересованные в ситуации корпорации ускорили подготовку Хартии Протектората до одной недели. Но это случилось около века назад и имело мало отношения к тому, о чем сейчас собирался поведать мне Шнайдер. Жестом я попросил его продолжать.

— Дальше, — он наклонился вперед и вскинул руки, точно собрался дирижировать оркестром, — в дело вступают археологи. Порядок обычный: право собственности принадлежит нашедшему, правительство выступает в роли посредника между ним и корпорацией-покупателем.

— За процент.

— За процент. Плюс право на экспроприацию — цитирую — «с соответствующей компенсацией стоимости любой находки, которая может быть расценена как представляющая особенную важность для интересов Протектората», и так далее и тому подобное. Понятно, что любой приличный археолог, желающий озолотиться, отправится прямиком в эти самые центры расселения, и именно так они все и поступили.

— Откуда тебе-то это все известно, Шнайдер? Ты-то не археолог.

Он вытянул левую руку и оттянул рукав, демонстрируя свернувшуюся кольцом крылатую змею, вытатуированную иллюминиевой краской. Чешуя змеи мерцала и переливалась, а крылья еле заметно двигались вверх и вниз, так что, казалось, можно расслышать их сухой шелест. Между зубами змеи вилась надпись: «ГИЛЬДИЯ МП-ПИЛОТОВ САНКЦИИ IV», и все это окаймлял девиз: «ЗЕМЛЯ — ЭТО ДЛЯ ПОКОЙНИКОВ». Выглядела татуировка практически свежей.

Я пожал плечами:

— Красиво. И?

— Я занимался перевозкой грузов для группы археологов, работавших на побережье Дангрека к северо-западу от Заубервиля. По большей части скребуны, но…

— Скребуны?

Шнайдер моргнул:

— Да. И что?

— Я родом с другой планеты, — заметил я терпеливо. — Здесь я просто воюю. Что за «скребуны»?

— А… Ну молодняк. — Он неопределенно покрутил руками. — Только что из Академии, их первые раскопки. Скребуны.

— Понял. Скребуны. Ну и кто из них не?

— Что? — он снова сморгнул.

— Кто не был скребуном? Ты сказал, «по большей части скребуны, но…». Но кто?

На лице Шнайдера читалось недовольство. Ему не нравилось, что я его сбиваю.

— Люди с опытом там тоже имелись. Скребунам обычно оставляют участки, где не предполагается значительных находок, но и среди ветеранов всегда есть люди, которые стараются мыслить нестандартно.

— Или заявляются уже после того, как все лучшие делянки расхватаны.

— Ну да, — по какой-то причине эта острота ему тоже не пришлась по душе. — Иногда и так. Короче говоря, мы — они — кое-что обнаружили.

— Что?

— Марсианский корабль. — Шнайдер затушил сигарету. — Целехонький.

— Брехня.

— Нет, в самом деле.

Я снова вздохнул:

— Предлагаешь мне поверить, что вы откопали целый космический корабль — нет, пардон, целый звездолет, — и о нем никто не узнал? Никто не увидел. Никто не обнаружил, что он там лежит. И как же вы его спрятали, баббл-тент над ним натянули?

Шнайдер облизнул губы и усмехнулся. Неожиданно он снова начал упиваться собой.

— Я не говорил, что мы его откопали, я сказал, мы обнаружили. Ковач, он размером со сраный астероид, и находится на окраине системы Санкции на парковочной орбите. А откопали мы портал, который к нему ведет. Швартовочную систему.

— Портал? — произнося это слово, я почувствовал, как по моей спине поползли еле ощутимые мурашки. — Ты имеешь в виду гиперпространственный передатчик? Ты уверен, что вы правильно разобрали техноглифы?

— Ковач, это портал, — сказал Шнайдер тоном, каким разговаривают с маленькими детьми. — Мы его открыли. И видели, куда он ведет. Похоже на дешевый спецэффект из эксперии. По картине звездного неба понятно, что корабль находится где-то в этой системе. Все, что нам оставалось сделать, — это войти внутрь.

— Внутрь корабля?