Такеси Ковач

Но я уже понял и сам. Бледная, холеная внешность прямиком из второсортного фильма-эксперии, где-то между Микки Нозавой и Рю Бартоком. Пропорционально сложенная бойцовская оболочка, широкая в груди и плечах, с длинными конечностями. Копна волос, как нынче модно на подиумах биотеха, — высокая прическа, словно от удара током, которая должна выглядеть так, будто оболочку только что вынули из резервуара клонов. Одежда просторная, ниспадает изящными складками, явно скрывает оружие, поза говорит о том, что он готов его использовать. Боевая стойка, правда, — больше лай, чем готовность кусать. В сложенной ладони у него до сих пор была разряженная микротрубка, а зрачки расширились до пределов. Уступка старинной традиции — татуированные иллюминием завитушки в уголке лба.

Ученик якудза из Миллспорта. Уличный головорез.

— Не смей звать меня тан, — прошипел он. — Ты не местный. Ты здесь чужак, Ковач.

Я отвернулся от него, следя лишь краем глаза, и посмотрел прямо на Плекса — тот стоял у станков, возился с узлом ремней и примеривал улыбку, которой было неуютно на его потасканном лице ариста.

— Слушай, Так…

— У нас была строго закрытая вечеринка, Плекс. Я развлечений не заказывал.

Якудза дернулся вперед, еле сдерживаясь. Из его горла донесся скрежет. Плекс явно запаниковал.

— Подожди, я… — он с очевидным усилием отложил ремни. — Он здесь по другому поводу, Так.

— Но в мое оплаченное время, — спокойно заметил я.

— Слушай, Ковач. Ты, гребаный…

— Нет, — при этом я посмотрел на него, надеясь, что он почувствует ярость в моем голосе. — Ты знаешь, кто я, и не будешь мне мешать. Я пришел поговорить с Плексом, а не с тобой. Теперь проваливай.

Не знаю, что его остановило, — репутация посланников, последние новости из цитадели, — ведь об этом уже все знают, такого ты там наворотил, — или просто не такая горячая голова, как можно было подумать по бандитскому виду и дешевому прикиду. На миг он замер, еле усмирил гнев, затем отступил и перенаправил его — ухмыльнулся и с пренебрежительным видом уставился на ногти правой руки.

— Ладно. Вперед, веди переговоры с Плексом. Я подожду снаружи. Это все равно ненадолго.

Даже сделал первый шаг к улице. Я посмотрел на Плекса.

— Что это он несет?

Тот поморщился.

— Нам, э-э, придется изменить планы, Так. Мы не можем…

— О нет, — но, оглядевшись, я уже видел спиральные рисунки на пыли там, где пользовались гравподъемником. — Нет-нет, ты мне говорил…

— Я з-знаю, Так, но…

— Я тебе заплатил.

— Я верну деньги…

— Мне не нужны сраные деньги, Плекс, — я вперил в него взгляд, борясь с желанием порвать ему глотку. Без Плекса не будет загрузки. Без загрузки… — Мне нужно мое тело, сука.

— Все нормально, все нормально. Ты его получишь. Просто прямо сейчас…

— Просто прямо сейчас, Ковач, оборудование взяли мы, — якудза показался снова, все еще ухмыляясь. — Потому что, если начистоту, оно вообще-то наше. Но Плекс, видимо, об этом не упомянул, да?

Я перевел взгляд. Плекс казался пристыженным.

«Как его не пожалеть, — Иса, мой миллспортский торговец контактами, — целых пятнадцать лет, рваная фиолетовая прическа и до брутальности очевидные допотопные разъемы инфокрысы, — во время обсуждения сделки и цены предавалась размышлениям с видом мудреца, уставшего от мирской суеты. — Вспомни историю. Она его поимела».

История действительно не пожалела Плекса. Родись он с фамилией Кохей на три века раньше, был бы избалованным младшеньким сынком, жил бы без всякой нужды, а очевидный интеллект проявлял бы лишь в таких джентльменских занятиях, как астрофизика или археология. Ну а так семья Кохей поколениям после Отчуждения оставила одни только ключи к десяти улицам пустых складов и упадочный шарм аристов, который, судя по собственным самоуничижительным исповедям Плекса, помогает разве что перепихнуться, когда ты на мели. Не так уж и плохо, если подумать. Упоровшись трубкой, он пересказал мне всю свою жалкую историю меньше чем через три дня знакомства. Казалось, ему надо выговориться хоть кому-то, а посланники — отличные слушатели. Слушаешь, изучаешь местный колорит, впитываешь. Потом всего одна вспомнившаяся мелочь может спасти тебе жизнь.

От ужаса перед одной-единственной жизнью без новых оболочек обнищавшие предки Плекса учились зарабатывать на пропитание, но преуспели мало. Долги накапливались; стервятники приближались. Когда родился Плекс, семья уже была в кармане у якудза и третьеразрядная преступность стала просто частью их жизни. Он наверняка рос среди таких набыченных типов, как этот. Наверняка научился этой пристыженной, уступающей улыбке уже на коленях у отца.

Последнее, чего он хотел, — огорчать покровителей. Последнее, чего хотел я, — возвращаться ховерлодером в Миллспорт в этой оболочке.

— Плекс, я забронировал место на «Шафрановой королеве». До отъезда четыре часа. Что, возместишь мне билет?